Последнюю
ночь в родном мире Вана провела в объятиях матери, содрогаясь от безутешных
рыданий. Неудержимые слезы катились по щекам, и вместе с ними юную невесту
покидали остатки смелости.
До
свадьбы оставались считанные часы и они утекали стремительным потоком.
Неизбежное приближалось с каждым ударом сердца.
Фьялахеймская
принцесса готова была отдать все на свете за то, чтобы роковой рассвет никогда
не наступал. Она боялась, до ужаса боялась нового дня и того, что он принесет.
Страх,
отравлявший душу на протяжении долгого времени, ломал и убивал. За дни,
минувшие с момента известия о скорой свадьбе, Вана познала все грани отчаяния.
Разве
могла она представить, что ее судьба решится вот так — стремительно и жестоко,
без ее участия и согласия?.. Что любимый отец попросту отдаст ее незнакомцу,
врагу, пугающему до дрожи предводителю Звездной Охоты?..
Принцу
Локастрину.
После
объявления о внезапной помолвке царский чертог Фьялахейма едва не взорвавался
от шквала пересудов, но сама невеста узнала об уготованной ей участи последней.
Отец,
вернувшийся после очередного Звездного Совета владык, срочно призвал младшую
дочь в тронный зал. Не подозревающую ни о чем дурном Вану, поспешившую на зов,
тотчас окружила толпа придворных доброхотов.
Именно
от них девушка узнала о своем грядущем бракосочетании и впервые услышала имя
предводителя Стражей Последнего Рубежа.
Вместе
с тем на ошарашенную неожиданной новостью Вану вылилась целая тонна грязных
сплетен о ее будущем муже. Услышанное от сочувственно кудаютающих кумушек начисто
лишило девушку душевного равновесия.
Вана
с малолетства жила в своеобразном информационном вакууме, который касался
всего, связанного с прочими мирами. Согласно воле царя Вольтанга, его юной
дочери, являющейся Хранительницей Радужного Покрова, никогда в жизни не
следовало покидать фьялахеймский галактический рукав — а значит, считал отец, и
знания о том, что происходит за его пределами, были для Ваны совершенно
излишними.
Конец
блаженному неведению положили охающие придворные дамы, за жалкую четверть часа
успевшие в красках поведать Ваналине всю неприглядную подноготную предводителя
Звездной Охоты.
По
их словам, Локастрин Леддисон был настоящим чудовищем.
Его
имя было известно всем и каждому в Девяти мирах. Матери пугали им непослушных
детей. Отцы, в свою очередь, надеялись, и в тайне опасались, что повзрослевшие
сыновья попадут под начало Золотого Чародея, дабы нести почетную, но смертельно
опасную службу на Последнем Рубеже.
Отсталые
расы слагали легенды о солнечной колеснице, ярким росчерком проносящейся в
небесах, и воине в золотых доспехах, защищающем галактику от зла.
Локастрин
был героем, им восхищались, его прославляли — и вместе с тем боялись.
Среди
Открытых миров о младшем сыне царя Ледда ходила недобрая молва.
Говорили,
что он безрассудно смел в битве — и смертельно ядовит в диалоге.
Шептались
украдкой, будто за жестокость и злокозненность Золотого Чародея его отец, царь
Аргарда, много лет назад изгнал сына из столицы и запретил возвращаться иначе,
чем по царскому приказу.
Многие
обитатели Девяти миров были уверены, что Дыра, с порождениями которой Золотой
Чародей сражался на протяжении многих лет, исказила его душу, и Хранитель
галактики сам уподобился турсам, являющимся живым воплощением зла.
Голоса,
звучащие негромко, но настойчиво, призывали властителей Открытых миров
избавиться от Омраченного и сделать предводителем Звездной Охоты иного
достойного воина.
Но
более достойного, чем Золотой Чародей, не существовало — никогда в Девяти мирах
не рождалось мага более могущественного, чем Локастрин Леддисон. Никогда прежде
галактика не была защищена лучше — поговаривали, что границы Дыры сужаются от
одного только пылающего взора аргардского принца.
На
Рубеже его боготворили. На планетах — страшились.
И
не было во всех мирах отца, способного отдать Чародею дочь — пока не нашелся
один. Царь Фьялахейма. Отец прекрасной Ваналины.
Вольтанг,
не знающий о том, что сплетники уже растрепали дочери последние новости, не
терпящим возражения тоном объявил представшей перед ним трясущейся Ване, что
через пятнадцать рассветов она должна исполнить дочерний долг и стать женой
аргардского принца.
Полуобморочная
Вана, никогда не сомневавшаяся в отцовской любви, бросилась к царю со слезами и
отчаянной мольбой не отдавать ее Омраченному — но получила в ответ лишь
хлесткую оплеуху, приказ взять себя в руки и не позорить Фьялахейм.
Удостоив
рыдающую дочь полным неодобрения взглядом, государь отдал распоряжение начать
подготовку к свадьбе и покинул тронный чертог.
Оглушенную,
безвольную Вану подняли с пола и отвели в палаты модисток и вышивальщиц.
Принцесса беспрекословно позволила снять с себя мерки и даже сумела высказать
свои пожелания по поводу подвенечного платья, из коих не смогла позднее
припомнить ни слова.
Царь
приказал ей готовиться к свадьбе — разве она имела право перечить его воле?
С
того самого дня Вана не проронила более ни слезинки. Она знала, что ее мать,
царица Леда, умоляла супруга отменить безумное решение и расторгнуть помолвку,
пусть даже ценой неминуемой войны. Но его величество Вольтанг остался неумолим.
Неизвестность
была худшей из пыток.
Вана
не знала о своем будущем муже ничего, кроме имени — Чародей был для нее
пугающим до дрожи, безликим чудовищем, преследующим даже во снах.
Все
виденные фьялахеймской принцессой ары из числа дипломатов носили окладистые
бороды и усы — и Локастрин Леддисон являлся ей в видениях страшным бородатым
стариком, седым, как лунь, с горящими безумием глазами.
В
окружении Ваны никто никогда не встречался с неуловимым и нелюдимым аргардским
принцем лицом к лицу — и некому было развеять ужасы юной невесты.
В
довершение бед, царь, вероятно, опасающийся, что дочь, чего доброго, сбежит от
отчаяния, строго-настрого запретил Ване покидать отведенные ей покои: так
принцесса лишилась последней возможности выяснить о своем женихе хоть что-то.
Напряжение,
копившееся в душе четырнадцать дней, достигло апогея в ночь перед свадьбой.
Когда дверь в спальню трясущейся, мечущейся из угла в угол Ваны отворилась, и
на пороге появилась царица Леда, больше похожая на тень самой себя, девушка не
выдержала.
Разразившись
слезами, она бросилась в материнские объятия, ища утешения и защиты — но чем
могла порадовать ее царица, ради дочери из последних сил сдерживающая
собственные рыдания?..
—
Не плачь, дитя мое,— уговаривала Леда, гладя Вану по солнечно-медовым волосам.
— Я буду молиться Зажигающей Звезды, чтобы ты была счастлива. Чтобы твой
будущий супруг оказался достойным мужчиной, которого ты сумеешь полюбить всем
сердцем…
