За
окнами завывала снежная буря. Она своими колючими иголочками студеных ветров
пробиралась в надежно укрепленные стены замка. Даже плотная мантия не спасала
меня от ощущения, что я медленно превращаюсь в заледеневшую статую. А ведь
когда-то давно я и представить не могла, что моим домом станет бескрайний
север, в котором царствует зима и лютуют пронзительные ветра, пробирающие до
самых костей. Казалось бы, а чего еще ожидать от страны, где лето — лишь дата в
календаре
Семь,
три, единица… В голове стоял туман, и я не могла сконцентрироваться на том, что
нужно начинать готовиться к предстоящему сну. Впервые за долгие годы меня
мучила бессонница от нервных потрясений. Словно весь мой привычный мир в
очередной раз развалился на осколки, и я не понимала, как собрать его обратно в
единое целое. Замерзшие пальцы упрямо скользили по обледенелому стеклу, выводя
ничего не значащие цифры. Таким своеобразным методом я пыталась успокоиться, но
выходило плохо…
Девять
и четыре… Мутное отражение в промерзшем стекле понимающе, немного карикатурно
улыбалось, и мне на одно короткое мгновение пришла в голову странная мысль. Я
представила, как за спиной у меня появляются плотные, белоснежные, словно
искрящийся на горных склонах снег, кожистые крылья, в глазах вспыхивают янтарные
искорки, а на бледной коже проступает перламутровая чешуя с мелким
узором-ромбиком. Затерянная в снегах, одинокая, но все еще любимая. Та, кому
суждено было сгинуть в бездне, но она все же смогла воскреснуть из мертвых.
Два,
пять, шесть… Одиночество не было для меня чем-то привычным, до того, как все
это началось, мою жизнь нельзя было назвать чудесной. Даже крысы в сточных
канавах имели больше прав, чем я. Но все же прошло достаточно много времени и
память начала медленно затирать осколки былых воспоминаний о боли, страданиях и
ненависти. Казалось, давно смирившись с таким, я опять нашла в себе силы жить.
Вот только надолго ли? Каждый новый
вздох отзывался удушливым спазмом и страхом того, что я опять останусь одна,
никому не нужная замухрышка, чья доля — до скончания веков томиться в бренном
теле.
Душа
хотела выбраться на свободу, обрести крылья и получить все, о чем я так долго
мечтала. И в тот момент, когда сказка стала явью, я сама себе не поверила.
Словно у меня открылось второе дыхание и я обрела голос. Такой пронзительный и
громкий, что закружилась голова. Я любила и летела вслед за своей мечтой. Но
сейчас, когда былые чувства притупились, мне оставалось лишь верить в то, что
эта история не закончится трагедией и не разобьется на миллионы крошечных
осколков, как случилось с прекрасной скульптурой во дворе.
Проведя
в очередной раз пальцем по стеклу, я поняла, что последняя цифра не хочет быть
в этом туманном ряду. Восьмерка выходила кривой, линия бесконечности почти
заваливалась набок, превращаясь в недоразумение и олицетворяя собой всю мою
прошлую жизнь. Бесконечная зима, которой никогда не будет видно конца и края.
Моя до смешного долгая жизнь растягивается из-за проклятия одной чешуйчатой
твари, которая сама давно сгинула в перепутье истории. Бесконечная игра, в
которой не будет победителя, ведь в конечном итоге каждый из нас найдет свою
смерть! Не глупо ли?
—
Попалась, моя прекрасная нимфа, — чужие руки бесцеремонно забрались под одежду,
холодя и без того озябшее тело. — Что ты тут делаешь? Сегодня же великий
праздник, а королева моего сердца сидит в одиночестве и грустит.
От
его голоса я сразу почувствовала себя лучше, стало чуть легче дышать и мир
показался светлее. Стараясь ни о чем не думать, откинула голову на его
закованное в доспехи плечо. Неожиданный визитер, которого я не ждала еще
несколько лет, а то и десятилетий. Война затягивалась, и этому было одно
объяснение. Каждый из противоборствующих хотел получить меня, но выбрала я его…
Заглянув в небесно-голубые глаза своего спасителя, я робко улыбнулась. Скорее
по привычке, пыталась угодить и льстить, даже если на то не было никаких особых
причин.
—
Трудно было позабыть столь важную дату, — тихо произнесла я и прижалась еще
плотнее к его доспехам, пахнущим кровью и бурей, — слуги мне каждый день о ней напоминали.
Великий день богов или насмешка над всей моей жизнью. Но ты вернулся ко мне, и
мир наконец-то обрел свою истинную форму. Так что какой подарок хочет мой герой
в награду за спасение от тоски и унынья?
—
Расскажи, как ты стала пленницей моей семьи! — в сильном и волевом голосе,
который привык разноситься над полем брани, неожиданно почудились капризные
нотки.
—
А кто доказывал мне, что он большой мальчик, — тихо засмеялась, смотря на серое
небо. — Додумался просить у бессмертной ведьмы в день своего совершеннолетия
столь глупый подарок. Ведь ты же можешь загадать все, что только пожелаешь. Я
могу творить чудеса, да такие, что многим и не снились.
—
Расскажи, — такой же упрямый баран, как и его отец.
Устроившись
поудобней в чужих объятьях, я прикрыла янтарные глаза и постаралась не думать о
том, чем все это может мне аукнуться. Мне было не нужно видеть глазами, я давно
научилась слышать сердца людей. Движения, которые казались доведенными до
совершенства на полях сражений, на моем теле были робкими и беззащитными. Он
боялся, но в то же время желал. Мои пальцы дернулись, привычно сплетая из
пустоты паутину чар, наполняя невидимые нити силой. Такое нехитрое заклятие, а
истоки воображения оживали и разворачивали перед зрителем дивную картину
совершенно другого мира.
—
Давным-давно, в одном далеком королевстве…
—
Мерзкая девка! — хлесткая пощечина резко обожгла мою щеку, но я лишь чудом не
подскочила и не перехватила занесенную для второго удара руку. — Дрянь! Как ты
вообще посмела открыть свой поганый рот? Таким, как ты, место лишь в сточной
канаве. Прояви благодарность за то, что я тебя терплю и позволяю жить в этом
доме. Отребье проститутки, как твоему отцу хватило мозгов приволочь тебя в мое
жилище?
—
Не смей оскорблять моего отца! — на этом мои многострадальные нервы не
выдержали. Я оскалилась, демонстрируя ряд острых белоснежных зубов, которыми
запросто могла вспороть ей горло. — Ты и сама раздвигаешь ноги перед моим
отцом, так что у тебя нет никакого права оскорблять мою мать… Сама попала в
этот дом через койку!
Подставлять
вторую щеку я не собиралась, увернувшись от следующей пощечины, попыталась
подскочить, но запнулась о кованую ножку стула и, неловко взмахнув руками,
упала на пол, при этом попутно ударившись затылком о край журнального столика.
На глаза навернулись злые слезы, не от боли, а от обиды за все происходящее.
Мне даже, грешным делом, показалось, что я сейчас перекинусь во вторую ипостась
и прикончу отвратительную бабу. О, боже, голова и так с самого утра была словно
чугунная, ей только близкого знакомства с мебелью не хватало для полного
счастья.
