1. Глава 1
Скрипя уныло колесами, наша телега медленно тащилась по усыпанной снегом дороге. Косматая, рослая лошадка фыркала, изредка мотала головой, но предчувствуя скорый отдых, без излишних понуканий сама прибавила ходу и побежала бодрее.
До деревни оставалось всего ничего. Дед Радим, державший в руках поводья, иногда оглядывался на меня, сидящую на самом краю телеги и болтающую ногами. Он улыбался себе в усы и снова отворачивался, не утруждая себя разговорами и мы оба наслаждались тишиной уснувшего леса.
Дорога вокруг была окружена высокими деревьями. Казалось, их верхушки взмывали вверх, будто пытаясь прикоснуться верхними лапами к самому небосводу. Черные стволы яркими мокрыми пятнами выделялись на фоне белоснежного зимнего одеяния, подступая к самой кромке тракта.
Зима в этом году выдалась холодная да ранняя, с обильными снегопадами и трескучим морозом. Когда где-то закричала птица, я повернула голову на звук, но разглядеть что-либо среди густого леса было невозможно. С затянутого облаками неба начали падать снежинки. Я вытянула руку и принялась ловить пушистые хлопья с замысловатым узором. Они ложились на мою рукавицу, и я сдерживала дыхание, боясь его теплом растопить невероятно красивые морозные паутинки, разглядывала их любуясь, а когда они все-таки исчезали, растворившись в переплетении нитей рукавицы, ловила новые.
Дед Радим, оглянувшись, снова посмотрел на меня и усмехнулся моей детской забаве. Я повернула к нему лицо и, встретившись взглядом с его светлыми глазами, улыбнулась.
- Поправь платок, - сказал он, - а-то, неровен час, застудишься, егоза.
Я кивнула и ловко пробежалась пальцами по покрытой серым шерстяным платком голове. Затем, оставив затею с ловлей снега, оглядела свое платье, оправив складки.
Но вот дорога повернула влево и лес, расступившись, открыл взору широкое белое поле и дома вдалеке, а за ними серую ленту реки. Спустя время, миновав поле с темным силуэтом пугала, печально раскинувшего в стороны руки и забытого еще с осени, мы въехали в деревню.
Дома вокруг топились и в небо вздымались столбы дыма. Я увидела тетку Миру, тащившую от колодца ведра, полные воды, махнула ей рукой. Она тепло улыбнулась в ответ и пошла дальше. И хотя в такой мороз многие предпочитали сидеть в домах, во дворах царило необычное оживление. Казалось, почти все жители нашей деревеньки высыпали на улицу. Галдящие девки были разодеты в лучшие наряды. Они стайками мелькали у изгороди, смеясь и шутя. А вся детвора собралась во дворе отцовского дома. Они с любопытством заглядывали в окна и лезли друг другу на спины, чтобы разглядеть то, что происходило внутри. Я откровенно удивилась, но потом припомнила, что на днях должен был прибыть жених моей сестры. Скорее всего, именно это и произошло за те два дня, пока мы с дедом Радимом отсутствовали.
Впрочем, ни я, ни сестрица, да и никто в нашей семье, за исключением отца, не видел этого самого жениха раньше. Просто в один прекрасный день отец, вернувшись с торгов, прямо заявил сестре, что скоро она выходит замуж. Что он, дескать, нашел ей подходящего жениха и свадьба уже дело решенное и что скоро жених приедет со сватами и подарками. Да только выглядел при этом отец так, словно был и не рад этому сватовству. А слова его о том, какой богатый будет муж у Айге, звучали как-то неискренне, будто бы отец и сам был не рад этому союзу. На все расспросы младшей дочери о том, каков ее жених, да сколько ему лет, отец молчал или говорил кратко:
- Время придет, сама увидишь и узнаешь.
И Айге ждала. Молчала и надеялась на счастье, что жених будет хорош собой, да богат. Да что влюбится она в него без памяти, ведь иначе-то и быть не должно! Ей, Айге, не может не повезти. Она ведь первая красавица в нашей деревне. Да и какой там в нашей, когда из соседских поселений парни бегали в нашу деревушку на посиделки, только чтобы поглазеть на ее красу!
И вот, по всей видимости, долгожданный день наступил. Оттого-то и царил такой переполох в нашем поселении. Да что уж говорить, я сама была не прочь хоть одним глазком поглядеть на будущего мужа любимой сестры.
Ощущая растущее нетерпение, едва дождалась, когда телега остановится. Мы медленно въехали во двор, мимо распахнутых настежь ворот. Спрыгнув с телеги, я первым делом помогла Радиму распрячь лошадь и отвела ее в хлев, где собственноручно почистила и накормила. И лишь только после отправилась в дом, по пути заметив, что у берега стоят два больших длинных военных корабля. Ладьи были чужими, непривычными глазу, отчего я невольно остановилась и некоторое время молча рассматривала палубу, да толстые стволы мачт со спущенными парусами и искусно вырезанные фигуры дивных животных, грозно взиравшие на чужой берег.
Чужой корабль – чужая земля. В груди сжалось сердце, когда вдруг поняла, что Айге скоро увезут далеко-далеко и вряд ли нам еще доведется свидеться с сестрицей.
Но почему отец отдает ее за чужака, когда и в наших землях хватает зажиточных женихов?
Отчего-то на душе стало тоскливо. Я вздохнула и пошла дальше.
Отцовские слуги уже разгружали телегу. Дед сидел в сторонке на лавке и отдыхал. Я подошла к нему и присела рядом. На улице было морозно, но я не торопилась войти под крышу родного дома. Во дворе сновали незнакомые люди - вооруженные мужчины, все как на подбор, высокие и рослые. Они бросали на нас с дедом Радимом любопытные взгляды, но не приближались, разговаривая на своем, лающем языке, когда неожиданно из дверей дома вышел отец. Он оглядел двор и его взгляд остановился на мне. Сдвинув брови, словно был чем-то недоволен, он неспешным шагом приблизился и встал рядом.
- Чего расселась? – произнес он довольно грубо. - Иди, тетке помогай на кухне, видишь, сколько гостей у нас?
Я поднялась и прошла в дом, услышав за спиной тяжелый вздох деда. Радим всегда жалел меня, незаконнорожденную дочь рабыни. Он не был мне родным дедом, но всегда относился так, словно я была ему внучкой. Я не знаю, о чем заговорили Радим и отец, после того, как я переступила порог, но могла лишь догадываться, как примется распекать Молчан деда, за то, что забрал с собой в город, без его, отцовского на то позволения.
Оказавшись внутри, я поспешила в кухню, еще с порога чувствуя пьянящий аромат свежеиспеченного хлеба. Моя тетка, тощая высокая женщина по имени Анеса, сновала у очага, подгоняя нерадивых слуг кого окриком, кото подзатыльником. Увидев меня, она нахмурилась.
- Явилась? – сердито проговорила она, вытерев руки об передник и приблизившись ко мне.
Я опустила глаза. Анеса была строга, но, несмотря на кажущуюся грубость, в глубине сердца была женщиной доброй. Правда сегодня ее пронзительные серые глаза, цвета грозового неба, холодно поблескивали из-под густых бровей. Она уперла руки в бока и грозно посмотрела на меня.
