Посвящается девушкам, которые носят очки
Лондон
Ранняя весна 1824 года
Родиться вторым сыном? В этом есть определенные преимущества.
В самом деле, если в обществе и существует истина, заключается она вот в чем: наследник, независимо от того, глупец он, негодяй или распутник, нуждается в перевоспитании и исправлении. Он может пускаться во все тяжкие и возмущать общество своими юношескими проделками, но его будущее высечено на камне лучшими каменотесами. Рано или поздно он обнаружит, что прикован к своему титулу, земле и поместью. Пленник благородства рода и места в палате лордов.
Нет, свобода не для наследников, а для их возможных преемников. И Джаспер Арлеси, второй сын графа Харлоу, это знал. Он ощущал также острым чутьем преступника, едва избежавшего виселицы, что, несмотря на необходимость жертвовать наследием, титулом, поместьем и состоянием, он счастливейший человек на земле, поскольку родился через восемнадцать месяцев после того дня, как на свет появился Оуэн Элвуд Артур Арлеси – старший сын графа, виконт Бейн и наследник графства.
Это на Бейне лежал тяжкий груз респектабельности и ответственности. На Бейна возлагались надежды и мечты лордов Харлоу. Именно от Бейна требовалось оправдывать ожидания окружающих: родителей, друзей, слуг… всех.
И безупречный, правильный, занудливый Бейн оправдывал каждое из этих ожиданий.
«К счастью».
Именно потому этим вечером Бейн сопровождал младшую сестру на ее первый вечер в «Олмаке». Да, изначально на его месте должен был быть Джаспер, пообещавший Лавинии не пропустить столь важный в ее молодой жизни вечер. Но его обещание имело мало веса, и все это знали. Так что пришлось ехать Бейну.
А Джаспер тем временем был очень занят: выигрывал целое состояние в одном из лондонских игорных домов самой дурной репутации, а затем праздновал сие событие именно тем способом, каким склонны развлекаться младшие сыновья. В постели прекрасной особы.
Не только Бейну оправдывать ожидания.
Уголок губ Джаспера приподнялся в лукавой ухмылке при воспоминании о наслаждении, которое он в избытке получил сегодня вечером. Но улыбка тут же померкла. Ее стер укол сожаления при мысли о необходимости покинуть теплые простыни и объятия горячих ласковых рук.
Подняв затвор на двери черного хода кухни Арлеси-Хауса, Джаспер прокрался в дом. Комната казалась темной и тихой в бледно-сером свете ледяного мартовского утра. Достаточно темной, чтобы скрыть его расхристанный вид, полуразвязанный галстук и засос, выглядывавший из расстегнутого воротника рубашки.
Едва за ним закрылась дверь, испуганная судомойка, сидевшая на корточках почти в самом очаге и разжигавшая огонь перед приходом кухарки, вскочила и прижала руку к прелестной, только начавшей набухать груди.
– Милорд! Я чуть не умерла со страха!
Джаспер ответил самодовольной улыбкой, прежде чем отвесить поклон, делавший честь любому придворному.
– Прошу прощения, дорогая, – протянул он, с удовольствием наблюдая, как восхитительный румянец разливается по ее скулам. Очевидно, она была готова простить ему все.
Джаспер нагнулся над ней, достаточно близко, чтобы слышать, как у девушки перехватило дыхание, и видеть, как бьется жилка на шее. Схватил галету с тарелки, которую она поставила для остальных кухонных слуг, прикоснулся к плечу, чуть дольше необходимого: уж очень ему нравилось, как судомойка трепещет в предвкушении.
Разумеется, он не притронется к ней. Он давно усвоил, что служанки в доме для него под запретом.
Хотя это не помешало Джасперу немного влюбиться в нее. Как любил всех женщин самых разных форм, размеров и кругов общества. Он любил их мягкую кожу и изгибы, их смешки и вздохи, манеру, в которой богатые дамы играли в свои кокетливые игры, а их менее удачливые сестры преданно смотрели на него, готовые на все.
Женщины, вне всякого сомнения, были лучшими созданиями Господа. И в двадцать три года Джаспер собирался провести всю остальную жизнь, поклоняясь им.
Он вгрызся в сладкую галету и подмигнул судомойке:
– Ты никому не скажешь, что видела меня, верно?
Ее глаза широко раскрылись. Она яростно затрясла головой:
– Н-нет, сэр. Милорд, сэр.
Да, есть определенные преимущества в том, чтобы родиться вторым сыном.
Еще раз подмигнув и стащив вторую галету, Джаспер вышел из кухни в коридор, ведущий к лестнице для слуг.
– Где вы были?
Одетый в черное Стайн, доверенное лицо отца, материализовался из тени. На длинном бледном лице было написано осуждение и еще что похуже. Сердце Джаспера заколотилось от изумления. Хотя будь он проклят, если признает нечто подобное. Он не ответил Стайну. Довольно и того, что теперь придется отвечать перед хозяином Стайна – своим отцом, человеком, чьи ожидания относительно младшего сына равнялись почти нулю.
Сын, о котором шла речь, повернулся на каблуках и преувеличенно любезно улыбнулся.
– Стерн! – протянул он, наслаждаясь оскорбленным видом человека, чью фамилию намеренно исказил. – Час для привидений довольно ранний, не находите?
– Но не слишком ранний для вас.
Джаспер улыбнулся, как кот, играющий с канарейкой:
– Как вы правы! Значит, поздний. Я прекрасно провел ночь и предпочел бы, чтобы вы не портили… впечатления.
Он похлопал Стайна по плечу и протиснулся мимо.
– Отец ищет вас.
Джаспер не оглянулся:
– Уверен, так оно и есть. И уверен также, что это может подождать.
– Я так не считаю, лорд Бейн.
Он не сразу осознал услышанное. Титул? Стайн упомянул титул?
Что все это значит?
Джаспер повернулся, изнемогая от ужаса и не веря собственным ушам.
– Как вы меня назвали? – выдавил он едва слышно.
Глаза Стайна слегка сузились. Позже Джаспер вспомнит это почти неуловимое движение век над холодными черными глазами.
– Я задал вопрос! – повысил голос взбешенный Джаспер.
– Он назвал тебя Бейном.
Джаспер круто развернулся, оказавшись лицом к лицу с графом Харлоу, высоким, сильным и непреклонным. Даже сейчас. Даже в этот момент. Даже когда его мир рухнул и он видел перед собой разочарование всей своей жизни, нового наследника.
Джаспер пытался обрести дыхание, найти слова.
Но отец нашел их первым:
– На его месте должен был быть ты.
