Ночь была такая, что вытяни руку – и пальцев не увидишь. Даже Меч Шелама – сверкающая полоса на небе – повернулся сегодня лезвием и казался лишь цепочкой тусклых жемчужин. Притихла, заснула маленькая лесная крепость. Вздыхая, рылись в сене коровы, вздрагивали во сне псы, изредка негромко плескала в реке рыба, да потрескивал на берегу маленький, желтоглазый, умело сложенный костер.
Человек, лежавший у огня, поднял вдруг голову и осмотрелся. У кустов, не приближаясь к границе светлого круга, маячила какая-то тень.
– Ты что здесь делаешь, пигалица? – сурово спросил человек.
– Не спится, – донеслось из темноты.
– Младая грудь томится? Гляди, добродишься – отец проснется.
– Ничего, небось не проснется. Погреться у тебя можно?
– А с чего это ты озябла? Говори путем, зачем пришла. Или спать иди.
– Я спросить хочу. Клайм, я тебе нравлюсь?
– Откуда мне знать? Я тебя и не вижу толком.
– Так мы лет десять, почитай, знакомы.
– То-то ты десять лет от меня по всяким темным углам и прячешься. Хочешь, чтоб я тебя увидел, – иди ближе.
Из темноты в неверный свет костра послушно вынырнула, махнув подолом нарядной юбки, девушка. Остановилась, теребя кончик бледно-рыжей косы, потом потянулась рукой к пестрым пуговицам на кофточке.
– Да погоди ж ты! – поморщился мужчина. – Хочешь, чтоб у всех водянников глаза от любопытства повылазили? Стой смирно, я и так все, что надо, вижу.
И, окинув критическим взглядом ее фигурку, заключил:
– Ничего. Толк будет. Скоро совсем созреешь. И достанется все это добро какому-нибудь славному парню, который отлично умеет выбивать перины.
– Ничего ему не достанется, – сказала девушка.
Она, не дожидаясь приглашения, опустилась на колени и протянула руки к огню.
– Вот как… – протянул мужчина, забавляясь. – Что ж ты без мужа делать будешь, юница неразумная?
– А ты меня обольсти.
– Ага. Я – тебя, а ты – меня. И будем мы навек друзья. Не получится, милая. Я на тебе не женюсь. Колдуну жениться смысла нет. Дома мне не надо: мне весь лес – дом. А женщин на свете много.
– Да ведь и ты не единственный тут мужик, Клайм, – сказала девушка, улыбаясь. – Не единственный и не самолучший. Да я и не прошу тебя сватов слать.
– Так что ж тебе надо, в третий раз тебя спрашиваю?
– А я понову отвечаю. Не спится. Хочу с тобой спать.
– С чего ж это?
– Девки говорят, ты это здорово умеешь. Вот я и хочу проверить. А потом уходи – за штаны тебя держать не буду.
– А есть хоть с кем сравнивать? Да не красней ты, я же сам все узнать могу.
– Вот и узнай.
– А отца не боишься?
– А ты?
– Ох, рот-то тебе и вправду пора заткнуть. Ну, иди сюда, обольстительница.
Такого, чтоб пес забежал в храм Пантеон перед самой коронацией, еще не бывало. Впоследствии это сочли дурным предзнаменованием.
Но сейчас маленький кудлатый черныш повизгивал, жалуясь на холод, и жался, будто нарочно, к пьедесталу статуи Вольпана – покровителя охоты. Молодые служки не знали, что и делать.
Наконец один из старших жрецов махнул рукой и, пригрозив незваному гостю пальцем, велел: «Тихо сиди, а не то попросим твое сиятельство отсюда метелкой!» Песик, к немалому удивлению служек, тут же замолчал, припал к усыпанному тростником полу и благодарно забил хвостом.
На том и порешили. В осенние праздники и людям, и зверям позволялось многое: никто не знал, сколько из них не доживет до весны.
Осень в этот раз выдалась ранняя, холодная. По узким улицам столицы вольно гулял западный ветер, и люди, толпившиеся у дверей храма в ожидании молодого короля, стучали зубами и дули на замерзшие пальцы.
В храме было не теплей.
Сайнем, Сын Неба и Маг Солнца, нареченный на Острове Магов именем Вианор – Указывающий Путь, ставший совсем недавно Хранителем Равновесия Эона, втиснутый в одну из ниш толпой таких же «почетных гостей», все время ощущал спиной леденящее прикосновение каменной стены.
Нишу с ним делила маленькая бронзовая статуя – одна из трех сотен богинь и божков храма. Судя по полураскрывшимся цветам в волосах и знакам воды на одежде, то была богиня весеннего дождя.
Пар, заполнивший храм от дыхания людей, соприкасаясь с холодным металлом, превращался в капли, и Сайнему казалось, что маленькая богиня плачет. Он хотел бы утешить ее, но не знал как.
В храме звонко пели трубы, славя святость королевской власти. Их голоса метались под каменными сводами, создавая причудливое эхо и превращая торжественные гимны в бессмыслицу.
Короля облачали.
Кожаная куртка. Кольчуга. Серый плащ. Фибула в виде копья – на плечо. Пояс. Золотая цепь с рубином «Волчий Глаз».
Родственники короля: троюродные братья, сестры, девери, невестки и свояки – выстроились в ряд, каждый со своим предметом в руках, и подносили их сначала Верховному Жрецу – для благословения, а потом наследнику – для облачения.
Королевская Семья. Хардинги. Почти все они собрались сегодня в храме, все уцелевшие в кровавых войнах за престол прошлого Эона. Все – и женщины, и мужчины – бывалые бойцы, волки-оборотни, много лет охранявшие Королевство от Напасти с Севера. От дивов.
Король был худеньким и бледным шестнадцатилетним мальчиком. Облачаемый в доспехи своего отца, он все больше и больше походил на огородное пугало. Он покорно позволял делать с собой все, что предписывали обряды, и только испуганно поглядывал на свою родню и жрецов Пантеона из-под длинной челки. Густые волосы до плеч – знак магической власти Королевского Рода – делали его лицо еще более длинным и худым. Если бы не надвигающаяся война, его, конечно, не стали бы короновать так рано.
Но облакопрогонники предсказывали малоснежную зиму. Северные реки будут по весне скудны водой, и летом голодные дивы вновь придут на землю Королевства.
Вся столичная знать собралась, разумеется, тут же, и Сайнем чаще видел затылки своих соседей, чем короля. Впрочем, это не слишком его печалило. Главные герои сегодняшнего действа не переступали священного круга, в котором находились Королевская Семья и жрецы.
Нет, они стояли в первом ряду и сохраняли на лицах благочестивое и непроницаемое выражение, как и подобает людям, приближенным к великому таинству Королевской Власти.
Они – Кельдинги. Стакад Мудрый – бывший регент, Хильдебранд – его младший брат, главнокомандующий королевскими войсками, и Рагнар – сын Стакада.
