Перед вами переиздание книги «Незнакомцы на мосту», впервые вышедшей в 1964 году и пользовавшейся в то время огромной популярностью. Это история суда по делу об обвинении в шпионаже офицера советской разведки Рудольфа Абеля, написанная его назначенным государством адвокатом Джеймсом Б. Донованом. Важно отметить, что повествование и сегодня не утратило ни своего интереса для читателей, ни политической актуальности. Книга привлечет внимание любителей захватывающих перипетий и интриг «холодной войны», равно как и людей, которых неизменно увлекают драмы, происходящие в зале суда. Остроумное описание Донованом его ловкой юридической стратегии поистине увлекательно. А попытка проникновения в прикрытый завесой сдержанности таинственный и сложный склад ума советского шпиона Абеля завораживает читателя сама по себе. Но важнее всего то, что это нашумевшее дело пятидесятых годов прошлого века может служить нам весомым напоминанием: шпионаж существовал всегда и не случайно называется второй древнейшей профессией. Если вы забыли об этом, пролистайте подшивки свежих газет с сообщениями о совсем недавних арестах в Америке российских разведчиков, их затаившейся на время агентуры – и поймете, что история продолжается.
Наиболее успешной агентурной разведывательной операцией двадцатого столетия стало, безусловно, советское проникновение в тайны проекта «Манхэттен» и приобщение к данным о создании атомной бомбы в США в 1940–1950-х годах. Выполняя то, что Иосиф Сталин назвал «Задачей номер один», русские похитили информацию на ранней стадии разработок, именовавшихся «атомными секретами», из США, Великобритании и Канады. До сих пор в академических кругах продолжаются споры, какие именно и в каком количестве совершенно секретные данные удалось в действительности заполучить советским разведчикам и действительно ли в области физики и конструкторских решений помогли русским в ходе выполнения их собственной программы создания атомного оружия.
Достоверно известно, что добытая в США информация на самом деле способствовала ускорению работы советских конструкторов над некоторыми чисто механическими устройствами – такими как барометрический взрыватель, – но советские физики большую часть проблем преодолели самостоятельно. Более того, НКВД (предшественник КГБ) тщательно оберегал похищенные атомные секреты и не поделился ими с большинством собственных ученых. Вместо этого руководитель НКВД Лаврентий Берия использовал американские данные в основном лишь для того, чтобы негласно проверять правильность теоретических и практических решений, найденных советскими специалистами. В наши дни наиболее распространена точка зрения, что советский шпионаж, вероятно, сэкономил для русских всего лишь пару лет при создании своей атомной бомбы.
В начале 1940-х годов Советскому Союзу предстояло проделать огромный объем работы, чтобы успешно решить «Задачу номер один». Сталин выделил для этого неограниченные ресурсы. Берии и его запятнавшему руки кровью НКВД было поручено возглавить осуществление операции. Что касается проекта «Манхэттен», то это была разветвленная, а потому уязвимая разведывательная цель с многочисленными точками, где проводились исследования с привлечением более чем ста тысяч ученых, инженеров, механиков, администраторов и сотрудников вспомогательного персонала при несогласованной и плохо скоординированной организации систем безопасности на заводах и в лабораториях, которыми руководили различные ведомства. На той стадии Второй мировой войны Советский Союз рассматривался как надежный союзник США и имел положительный образ в глазах американского общественного мнения, а также пользовался полной политической поддержкой Вашингтона. Благосклонный взгляд на Россию среди многих завербованных Москвой ученых, которых позднее окрестили «атомными шпионами», нашел свое выражение в распространенном среди них убеждении, что совместное обладание секретами атомного оружия создаст более сбалансированную послевоенную обстановку, устранит почву для взаимного недоверия и гарантирует мир во всем мире.
Таким образом, вербовка идеалистически и сочувственно настроенных американцев и иммигрантов, участвовавших в проекте «Манхэттен», напоминала сбор созревших плодов офицерами советской разведки, работавшими под дипломатическим прикрытием советского посольства в Вашингтоне, консульства в Сан-Франциско и советской миссии при Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Многие ученые, намеченные для вербовки, были либо потомками выходцев из России, то есть этнически русскими, либо сторонниками коммунистической партии США, либо и теми и другими одновременно. К ним относились, например, Клаус Фукс, Гарри Голд, Дэвид Грингласс, Теодор Холл, Юлиус и Этель Розенберги (все – члены шпионской сети под кодовым наименованием «Волонтеры»).
Но советские успехи по внедрению в проект «Манхэттен» сопровождались обычными в таких случаях проблемами. В 1952 году, как и в наши дни, только по завершении опасной самой по себе стадии вербовки агентурной сети начинается настоящая работа. А держать под контролем источник секретной информации даже сложнее, чем изначально заполучить его. Из Москвы сыплются все новые требования данных – Сталин хочет лично получать больше информации, более важные сведения и как можно быстрее. Между тем давление на источник – процесс весьма деликатный, и на практике установлено, что чем дольше шпион ведет свою деятельность, тем серьезнее становится вероятность его поимки. К 1950 году работа российских агентов в США начала становиться рискованной. Доброжелательное отношение американцев к Советскому Союзу значительно померкло под тенью «красной угрозы» и набиравшей силу «холодной войны». Контрразведка ФБР стала проявлять нешуточную активность и представляла опасность. Открытые контакты между американским ученым и советским дипломатом стали крайне нежелательны.
Способ поддержания сети «Волонтеры» в рабочем состоянии был разработан в основном советской стороной: следовало завербовать других американцев (курьеров) для встреч с «атомными» шпионами и последующей передачи информации куратору (из числа разведчиков-нелегалов), которые переправляли донесения в Москву. Подобная схема гарантировала, что советское участие в операции не могло быть кем-то прямо замечено. Безопасность обеспечивалась разделением операции на стадии, а двустороннюю связь с Центром (штаб-квартирой НКВД) было невозможно отследить.
