У меня осталось не так много дней, чтобы сдать новую книгу в издательство, в противном случае я рискую потерять значительную сумму денег. Несмотря на то, что живу я достаточно скромно, всё равно не люблю экономить, а так мне бы пришлось отказаться если не от ужинов в ресторане, то от завтраков точно. Да, скромность – слишком громкое слово в данном контексте, поэтому часть предложения с этим враньём можно смело вычёркивать. Я был скромным, когда бедность была моим вредным спутником. Заявляю: имя, внешность облика, профессия, характер героя будут отражением меня самого – в большей степени. За творческим псевдонимом V.G. скрываю Велтена Гербеля, позвольте предположить: среди моих читателей найдётся тот, кто догадается о настоящем значении этих двух букв, однако правда останется со мной, потому как мне приятно быть признанным писателем, чьи произведения восхищают, а не публичной личностью, не хочу подвергаться навязчивому вниманию общества, ведь иначе жизнь стала бы для меня гораздо сложнее. А я испытываю неприязнь к трудностям. Всякий раз, когда я погружаюсь в написание новой книги, беру свой ноутбук и создаю файл, не желая даже задумываться о том, с какими неудобствами приходилось сталкиваться писателям в прошлом, для которых слово компьютер звучало чуждо. Кто знает, может быть, в таких обстоятельствах я не стал бы писателем, возможно, нашёл бы своё признание в другом, например, я истово и с любовью отношусь к приготовлению кофе, но это всего лишь размышления, ибо я осознаю, что моя нынешняя свобода была бы недостижимой в такой сфере деятельности, пришлось бы задуматься о более глубоких и значимых вещах.
Вот я сижу, в очках, которые ношу только во время работы, никто и никогда не видел меня в этом обличье, ведь я пишу в полном одиночестве. Если бы эти строки увидела Эйлис (моя сестра), то она бы спросила о моей искренности, не напрямую, а лишь с намёком на это.
– Ты пишешь, что тебя никто не видел в очках, а что насчёт меня или мамы? Мы разве не удостоились чести лицезреть тебя в столь необычном образе?
Я бы невозмутимо рассмеялся, а затем ответил бы:
– Я почти не соврал, когда в последний раз в них меня видела мама, уже и не вспомнить. А ты… Ты видишь мои очки практически всегда, но никогда не видишь меня в них, даже сейчас они лежат рядом.
Моё рабочее место – диван, вокруг меня обязательно должна находиться еда, в основном это несколько пачек печений с шоколадной крошкой или сырные крекеры, а также фрукты, их я люблю не меньше. Раньше для удобства мне приходилось подставлять кресло, когда я вытягивал ноги, теперь же в этой просторной с французскими окнами квартире стоит дизайнерский бежевый диван с пуфом, в качестве обивки мне на выбор перечислили множество тканей, кажется, я выбрал искусственную замшу. Бывают дни, когда мыслей в голове нет, и я бестолково пялюсь на чёрный экран час, два или три… Время проходит, а вдохновение играет в прятки, но, понимаете, проблему решает ночь – союзница творца, стоит голове коснуться подушки, неожиданно идеи начинают пробивать туман затишья, они появляются одна за другой, и тогда сон забывается, иначе можно просто упустить этот внезапный всплеск творчества. Хотя в последнее время ночи не милосердны ко мне, я перестал бродить по бездонным просторам, зато двадцать минут назад внезапное размышление о непрописанной на моих страницах теме любви вспыхнуло в моей душе, и я решился на эксперимент, постараюсь избежать обыкновенности и добавить немного интриги. Время десять часов утра, за окном ясно, а я собираюсь сотворить что-то непривычное для себя. Что ж, пожалуй, начнём.
Утром две недели назад господин Гербель достал из почтового ящика письмо, порвал полоску сбоку, чтобы достать лист изнутри, но передумал, более того, первым желанием вспыхнуло – порвать и выкинуть, так и не узнав о написанном, однако, он решил отложить момент на потом, правда, совсем скоро о нём подзабыл, к тому же через пару часов в его дверь позвонили.
– Снова? – он заранее знал, чего стоит ожидать после того, как откроет входную дверь. Это случалось не в первый раз. За ней стоял его близкий друг, Мирч, с лицом, измученным усталостью, что означало: он поссорился с женой, а повод она у него всегда найдёт, и в основном это были другие женщины. Печально видеть таковым человека в свой тридцатипятилетний юбилей. Внешность Мирча выглядит обычной, русые, слегка кудрявые, волосы, серо-голубые глаза, тонкие губы, правда, есть и особенность – ямочка на подбородке, но его настоящая ценность заключается в жизнелюбии и простоте. – Позволь поинтересуюсь, что на этот раз? Ты забыл про что-то «важное» или взглянул не в ту сторону?
– Второе. Интересно, мы столько лет вместе, а она до сих пор выискивает день, когда застукает меня в постели с другой. Этого никогда не будет! В нашем случае ревность – помешательство. Думаю: мне уже пора сменить тактику, в этот раз оставлю привычные извинения позади, это лишь на время утешает ревность моей жены, пока она, как жаждущая душа, не найдёт новый повод для обвинений. Пора что-то менять, может, стоит подать на развод? – проникнув в чужую квартиру, мужчина беззвучно повалился на диван и прислушался к покою. Мирч решил не поддаваться старой схеме и не жертвовать вновь своей свободой на алтаре подозрений.
– Нет, так не пойдёт. В такой день мы не будем сидеть дома. Зачем омрачать ещё сильнее настроение? – обычно Мирч праздновал свои Дни Рождения грандиозно с коллегами, друзьями, близкими, а в этот раз отменил торжество.
Дома они не остались. После обеда заглянули в паб.
– Мне недоело здесь сидеть, – пробормотал Мирч, прихватил с собой бутылку виски, и они вышли на улицу. Мирч чувствовал себя уже намного лучше, тяжесть отступала, он не притворялся и не боялся сказать лишнего, ему было всё равно на то, что его юбилей прошёл не так, как он планировал, единственное, что имело значение – то, что Велтен был рядом с ним. Обычно господин Гербель не притрагивался к выпивке, а в этот вечер он поддержал товарища – янтарная жидкость, раскалённая алкоголем, была глубоко впитана в сущность двух мужчин. По пути домой Мирч внезапно остановился напротив клуба – шахматного.
– Помнишь, как в школьные годы я собирался на шахматный турнир? Тогда мы не думали о взрослых проблемах, понятия не имели, что это такое. Мой страх тогда ограничивался лишь боязнью поражения, тогдашний каждый неверный ход на шахматной доске я бы сравнил с неприятным толканием, оставляющим разочарование. Моя убеждённость в собственном превосходстве столкнулась с суровой реальностью: я надеялся лишь на лживое везение, поэтому и проиграл, а ты единственный знал, что я всего лишь хотел увидеть мамину радость в глазах, но я её не увидел, поссорился с родителями и никогда больше не притрагивался к шахматам. Я перестал казаться умным и слился с толпой бездельников, потому что мне всегда было трудно понять, а родители забывали об этом напомнить, что не бывает жизни без поражений, не бывает здесь, всё и сразу. Благо я это понял сам. Но сейчас всё намного хуже, потому что я чувствую горький привкус разочарования от брака. В прошлый раз ты спросил на чём он держится, мы прожили более десяти лет вместе и большую часть повышаем друг на друга голос, ты полагаешь, что в таком бытии любовь должна была давно потухнуть, и, Велтен, ты абсолютно прав. Своих детей я люблю больше всего на свете, но мне надо им кое-что объяснить. Это может выглядеть жестоко, но больше не хочу терпеть, жертвовать свои нервы на ссоры, не хочу обманывать себя, пытаясь сохранить иллюзию семьи, не ради этого живу. С каждым годом наши проблемы только усугубляются, и одна из них остаётся острой, видите ли, вокруг меня, актёра, много красивых и обольстительных женщин, повторяет эти слова – день за днём, я их наизусть уже выучил, осознаю, что моя любовь уже давно превратилась в мнимое чувство, поэтому этот поклон – наш последний финал.
