Магия – величайший дар мироздания и величайшее же проклятие людского рода.
В самом начале она была незримой сущностью, понять и осмыслить которую не дано никому. Свободная и непокорная она создавала мир – небо и звезды, землю и океаны, людей и сущностей, населяющих сотворенные просторы и миры.
Но однажды магия начала слабеть. Чтобы выжить ей пришлось стать частью людей, присоединиться к ним и наполнить силой собственные создания, дабы не исчезнуть самой.
Выбор пал на трех братьев, которые спустя время и стали великой Тройкой богов – Синеоким, Краснооким и Желтооким. Одаренные невероятной силой, братья изменили мир и перекроили его по-своему.
Желтоокий брат был созидателем. Он создавал новые виды растений, животных, наделял их волшебной силой и дарами. Помогал людям излечивать болезни, даровал им покой и избавление от страданий.
Красноокий брат был суров. Под его взглядом разрушались города, на руинах которого создавались новые. Он изменял суть существ, созданных Желтооким братом, и превращал их в чудовищ, населивших землю. К его мнению прислушивались древние короли, и от его решения зависел исход любых сражений.
А Синеокий изучал все возможности магии. Он укрощал непокорную силу, направлял ее действие на изменение сущего, делал землю пригодной новым реалиям – миром, в котором магией отныне управляли люди.
После смерти братьев великой силой стали обладать их дети, а после них дети детей. Дар передавался только по мужской линии, но однажды внук Желтоокого бога, Лето, решил проверить, можно ли наделить магией человека, изначально ею не обладающего. Его выбор пал на девушку Лию, которая казалась ему достойнейшей из достойных.
Первородная сила, таившаяся в юноше, помогла ему передать часть своей магии Лие. Это был жуткий эксперимент, обреченный на неудачу с момента замысла, ибо магия сделала выбор и не хотела принадлежать никому иному. Но Лето смог сотворить невозможное. У подножия горы Монсмагэтмортис, в том месте, где магия перешла в руки братьев, Лия стала первым человеком из чужого рода, обладающим силой. Первой женщиной-магом.
Так магия перестала принадлежать только роду Тройки богов. Но после ни одному человеку, изначально не наделенному даром, не удалось получить магию во владение. Одна легенда говорит, что Лия и до эксперимента уже была наделена толикой сил, другая утверждает, что магия сама решила покинуть род братьев, поэтому тот эксперимент оказался удачным.
Спустя поколения, наделенные силой стали рождаться в разных семьях, не только у потомков братьев или Лии. Маги появлялись на свет в разных уголках земного шара у родителей, прежде не обладавших такими умениями. Но никому больше не удавалось заполучить силу, изначально ею не обладая.
А магия прельщала. Многие лимы мечтали обладать силой, которая позволила бы им тягаться с самим мирозданием. Среди прочих легенд и поверий о том, как получить вожделенную силу, одна выделялась. Считалось, что тот лим, который сможет подняться на гору Монсмагэтмортис, наполненную первозданной магией, обретет магический дар.
Окруженная покровом тайн и снега гора Монсмагэтмортис влекла и манила тех, кто не обладал силой. Веками лимы мечтали покорить ее, но ни один предпринимавший попытку не вернулся обратно. Их тела навеки оставались среди толщи льда и снега. Гора стала жуткой усыпальницей для тех, кто отчаянно мечтал о магии.
Монсмагэтмортис стали называть Горой лимов, дабы не забывать о тех, кто положил жизнь к стопам неосуществившейся мечты.
Красноокий бог расправил плечи, отряхнул пыль с длинного черного плаща и оглядел всех, кто был в пещере. Эней обнимал Ясю и продолжал удерживать заклинание щита. Никостэрион медленно поднимался на ноги. Его заполнила всепоглощающая пустота – мечта о воскрешении дочери разбилась так же, как Спекул рассыпался на тысячи осколков. Через какую-то четверть часа он попытается разрушить весь мир, будет уничтожать все, что ни попадется на пути, но пока в его душе царило опустошение как в пустыне, которую он смог пересечь вопреки собственным страхам.
– Чья магия воскресила меня? – голос Красноокого громом разнесся по пещере. – И чья была кровь?
Бог казался нерушимым, непоколебимым. Его облик источал все собранные воедино страхи, что питал каждый живущий на земле по отдельности и все человечество разом.
Ответом стала тишина.
– Я повторяю, – Красноокий взмахнул рукой, и магический щит, что удерживал Эней, испарился. – Чья была магия и чья кровь?
– Моя кровь, – Яся не могла решиться оттолкнуть Энея, а лишь крепче прижалась к нему. – Ее отняли силой.
Красноокий в мгновение ока подскочил к Ясе, отбросил Энея в сторону и коснулся рукой пореза на ее щеке. Вопреки голосу разума, твердившему, что так делать не стоит, Яся взглянула прямо в красные глаза воскресшего бога. Она не знала, почудилось ли ей, или получилось считать истинные мысли Красноокого, но на краткий миг она поверила в то, что бог не рад внезапному воскрешению.
– Это была твоя магия? – Красноокий резко развернулся в сторону Энея.
– Тебя воскресил я, – отозвался Никостэрион с другой стороны пещеры. Он смотрел перед собой в одну точку и слегка покачивался из стороны в сторону.
Красноокий развернулся и подлетел к нему.
– А куда делся Ведамир? – прошептала Яся Энею.
– Кажется, он сбежал, едва показался Красноокий.
– Трус.
– Что ты, он просто печется о благополучии Иксарда. Случись с ним что-то, жители останутся без великого защитника.
– Не время острить.
Красноокий встал напротив Никостэриона. На фоне мага, лицо которого так ясно отражало все его эмоции, облик бога казался до жути неестественным – слишком правильные черты, словно выточенные из камня и не выражающие никаких чувств. Образ Красноокого источал такой же хлад, как и мраморное изваяние.
– Для чего ты воскресил меня? – Красноокий занес руку над головой Никостэриона, словно собирался наложить заклинание.
– Не ты был мне нужен.
Никостэрион по-прежнему отрешенно смотрел чуть в сторону, не удостаивая бога даже взглядом. Он выглядел так, словно смерть от руки Красноокого стала бы для него высшим благом. В эту секунду он и впрямь не хотел больше жить.
– Я желал вернуть дочь, – продолжал Никостэрион. – Не мог поверить, что зеркало способно воскресить лишь одного из богов.
– Заявлять подобное смотря в глаза смерти не очень разумно.
– Теперь мне плевать – жить, или умереть.
Никостэрион поднял на Красноокого глаза, заполненные слезами.
– И именно поэтому я сохраню тебе жизнь – смерть была бы наилучшим исходом. Но тебе полагается страдать, и поэтому жизнь продолжит биться в твоей груди, вырываясь наружу, словно птица, загнанная в клетку.
Красноокий посмотрел по сторонам, словно хотел навсегда оставить в памяти воспоминания об этом месте, развернулся к выходу, поднялся над землей и вылетел прочь из пещеры. Он взмахнул рукой, и проем в стене, отделявший пещеру от прохода, завалило булыжниками. Яся, Эней и Никостэрион оказались на какое-то время замурованы в каменном склепе.
