Капли дождя барабанили по тонкому навесу, служившему крышей Дворца Одиночества.
Ровные и уверенные шаги гулким эхом отдавались под сводами тёмных коридоров.
Придерживая одной рукой полу бордового плаща, Руэри продвигался вперёд. Стороннему наблюдателю его походка показалась бы спокойной, почти неторопливой, и только тот, кто знал отступника очень хорошо, заметил бы, как белеют, сжимаясь, его пальцы на красном бархате.
Лицо оставалось холодным и спокойным. Ни единое чувство не коснулось плотно сжатых губ и твёрдо глядевших вперёд угольно-чёрных глаз.
Здесь, в темноте бесконечных коридоров, из которых едва заметные зарешёченные окошки вели во множество одиночных камер, не каждому удавалось сохранять спокойствие — пусть и напускное.
Руэри лишь потому не боялся этого места, что долгие годы оно служило ему домом. То, что в сердцах большинства людей и бессмертных отзывалось леденящим страхом, для него давно уже стало привычной мукой.
Руэри двигался вперёд, не обращая внимания на доносившиеся из-за дверей стоны, не слушая мольбы и проклятий.
Отступник остановился лишь когда достиг одной единственной двери, которую искал.
— Она здесь, — тихо и спокойно проговорил Руэри.
— Как и приказал мой господин.
— Все остальные приказы?..
— Металлические кольца вделаны в стену, как приказал мой господин. Верёвки вы увидите на столе, когда войдёте внутрь. Мы также взяли на себя смелость приготовить пыточный инструмент.
Кровь взметнулась по венам вверх, оглушающим потоком заливая виски, но Руэри лишь спокойно кивнул.
Одна мысль о том, что тела Айрен коснутся раскалённые щипцы, порождала в сердце желание убивать.
И всё же он ничего не сказал. Лишь напомнил тюремщику, следовавшему за ним по пятам:
— Никто из вас не должен пальцем к ней прикасаться, если только я не прикажу.
Крепкий мужчина с носом, свёрнутым на бок, поспешно изобразил поклон.
Руэри был заметно уже его в плечах, пальцы Верховного были тонкими и на них не было мозолей от меча. Но каждый в пределах Дворца Одиночества знал, что спорить с отступником нельзя.
Ключ вошёл в замочную скважину и со скрипом повернулся.
Руэри замер, поражённый взглядом холодных бледно голубых глаз, глядевших прямиком на него. Все его страхи давно остались в прошлом. Все — кроме одного. И Руэри давно забыл, что по спине, как теперь, может бежать холодный пот.
С трудом отдавая указания негнущимся ногам, он шагнул вперёд и знаком показал тюремщику прикрыть дверь за спиной. Затем, не отводя взгляда от лица пленницы, коснулся тяжёлого бархатного полога, заставил упасть и закрыть стену. Полог имел двойное назначение: он не пропускал холод и не пропускал звук.
Айрен знала, что в этой камере бесполезно кричать. Должна была понять, потому что, как и Руэри, находилась в подобном месте не в первый раз.
Но в первый раз её руки были заведены высоко вверх и мягкими, но прочными шёлковыми лентами прикручены к стальным обручам в стене. Белая ткань оставляла на нежных запястьях алые следы, и Руэри с трудом справился с желанием протянуть руку и провести по ним кончиками пальцев, снимая боль.
— Айрен, — спокойно произнёс он, не двигаясь с места.
— Мой король.
Лицо Айрен оставалось спокойным, и всё же в глубине расширившихся зрачков застыли непонимание и страх.
Руэри буквально чувствовал исходившие от сестры волны ненависти.
Он стиснул зубы, стараясь ни словом, ни взглядом не разрушить собственную ледяную маску.
Айрен сглотнула — Руэри видел, как белые зубы впились в нежную губу.
Они знали друг друга так хорошо, как не знал ни одного из них никто другой.
— Отступник… — прошептала Айрен.
— Изгнанница и осуждённая на смерть, — отрезал Руэри, продолжая смотреть на свою пленницу.
Айрен прикрыла глаза, не в силах видеть самоуверенное и холодное лицо своего врага.
Но даже сквозь тонкую преграду век в её сознании проступало другое лицо — и в то же время это самое. Более юное. Лишённое защиты ледяного взгляда.
Айрен знала Руэри с самых ранних лет. Оба они были учениками клана Белого Пламени. Наследниками князя Лонана.
«Нет», — поправила себя Айрен. «Наследником школы Белого Пламени он не был никогда».
Руэри был приёмным. Отец Айрен всегда относился к нему как к родному, и двое подростков росли бок о бок, обучались у одних и тех же учителей.
Руэри был старше Айрен на несколько дней. И всё же именно она должна была стать новой главой клана, если что-то случится с отцом. Руэри стал бы её поддержкой и опорой — и всё-таки остался бы слугой.
Тогда, в далёком прошлом, никто из них и помыслить не мог, что однажды всё произойдёт наоборот. Что Айрен будет висеть на вделанных в стену металлических кольцах, а Руэри стоять напротив с короной на челе.
Война разрушила небольшой и уютный мир, в котором оба верили, что до конца дней будут стоять бок о бок. И до сих пор вспоминая Алого Короля, тирана Зачарованных Земель, Айрен чувствовала, как сердце сжимает боль.
— Руэри… — тише повторила она. «Мой кленовый листок».
Стиснула зубы, и последние слова не сорвались с губ.
За прошедшие годы брат изменился так сильно, что Айрен уже не знала — тот ли человек стоит перед ней.
Два года назад, когда тело Руэри вынесли из темницы и отдали на корм коршунам у неё на глазах, Айрен не могла поверить, что это тело принадлежит тому, с кем она взрослела и росла бок о бок. Изуродованное, покрытое ожогами и шрамами… «Это не он», — хотелось кричать Айрен. И сколько бы не говорили ей, что Руэри заслужил свою участь, она никогда не могла в это поверить. Как позже не смогла поверить, что брат мёртв.
Но Руэри был мёртв. Это было так же верно, как и то, что теперь он, Алый Король, стоял перед ней и спокойно смотрел в её лицо.
Губы Айрен дёрнулись. Она никогда не стала бы просить пощады. Никогда не стала бы умолять. А что ещё она могла сказать, когда её тело оказалось во власти её брата и её врага — Айрен не знала.
Руэри знал, что Айрен не станет умолять. Злость, бушевавшая в его сердце, поднимавшаяся к его горлу, от этого понимания становилась только сильней. Что бы он ни делал, какая мощь не жила бы в его руках, он был бессилен заставить сестру смотреть на себя снизу вверх.
Айрен ничуть не изменилась за все прошедшие годы. Её лицо оставалось таким же красивым, как в семнадцать — только нежные, как весенние цветы, губы, сжались в плотную полоску. Только слегка заострились скулы.
Контуры стройного тела даже здесь, в прибежище мрака и боли, казались неземными. От одной мысли, что руки палачей прикасались к её обнажённым запястьям, оставляли синяки на узких плечах — Руэри хотелось рвать и метать. Убить каждого, кто посмел поднять на сестру взгляд.
— Айрен… — тихо произнёс он и не заметил, как руки протянулись вперёд — коснуться, ощутить бархатистую мягкость её щеки.
