Ноябрь 2005 г.
У меня совсем не оставалось времени. Он ждал меня на пляже и, наверное, считал каждую минуту. Я плеснула холодной воды на лицо, струйки потекли вниз по шее под рубашку. Затем я посмотрела в зеркало, пытаясь припомнить, как сложить свои губы, чтобы не выглядеть такой испуганной, потерла кожу вокруг глаз, чтобы расслабить мышцы, и размазала тушь. Сколько бы я ни втолковывала ему, что не флиртовала с тем парнем, с таким же успехом я могла бы кричать в океан.
Бетонный пол в туалете был усеян песком и обрывками бумаги, то и дело прилипавшими к шлепкам. Рядом со мной маленькая девочка возилась с краном. Я открыла его для нее и отошла в сторону, избегая пытливого взгляда ее матери, появившейся из кабинки.
Они вышли рука об руку, болтая о Санта-Клаусе, о том, сможет ли он отыскать их на курорте. До Рождества остался всего-то месяц. Я подумала о Софи и тут же почувствовала резкую боль в груди. Каждый день она добавляла что-то новое в свой список. Мой список ограничивался одним пунктом, всего лишь одним пунктом.
Предполагалось, что поездка станет заблаговременным рождественским подарком от Эндрю, но это было всего лишь оправдание. Он знал, что в прошлый раз зашел слишком далеко. Я придумывала причины, по которым мы не могли поехать в Мексику, но он все их отверг и заказал номер в курортном комплексе, где мы провели медовый месяц. На этот раз номер люкс оказался еще больше, с панорамным окном. Как будто белый песок и искрящаяся бирюзовая вода были в состоянии все искупить.
Когда мы отправились на пляж в то утро, я решила надеть цельнокроеный розовый купальник и прикрыться туникой с высоким вырезом и подолом почти до колен. Еще я надела соломенную шляпу и большие солнечные очки. Когда мы выходили из номера, он улыбнулся в знак одобрения и привлек меня к себе для поцелуя. Я напряглась, но мне не удалось уловить ни запаха алкоголя в его дыхании, ни этого вкуса на его губах. Я пыталась отстраниться от него, но он хотел сперва закончить поцелуй.
Часа два мы провели на пляже под соломенным зонтиком, пока Софи играла на песке. Мы сидели в шезлонгах, Эндрю держал меня за руку, его большой палец лениво рисовал круги на моей коже. Мимо нас прошла женщина, и я заметила, как она бросила восхищенный взгляд на Эндрю. Он был красив: в белых шортах, с рельефными мышцами пресса, бронзовым загаром после нескольких дней под солнцем, но ничто из этого больше не действовало на меня. Я старалась не обращать внимания, но представляла себе, как мы, должно быть, выглядим. Еще одна счастливая парочка с ребенком.
Я притворилась, что вздремнула, хотя из-под очков следила за Софи. Она строила песчаный зáмок с башнями и рвом, со множеством других деталей, а стены разрисовывала палочкой и аккуратно украшала ракушками. В январе ей исполнится семь лет, она уже не дитя – вытянулась, белокурые волосы потемнели до насыщенного медового цвета, как у ее отца.
Она подняла свое ведерко и подошла к нам.
– Мама, я хочу есть.
Мы махнули официанту, который все утро подносил Эндрю «Корону».
– Una cerveza, por favor[1], – сказал Эндрю, пока я потягивала «Маргариту» и старалась не обращать внимания на спазмы в желудке.
Мы заказали куриный салат для меня, гамбургер и картофель фри для них. Наш официант был видным брюнетом с черными глазами, белыми зубами, сверкающими в мимолетных улыбках, и лукавым выражением лица. Я остерегалась смотреть на него, но все же допустила ошибку. Когда я передавала ему пустой бокал, его пальцы на миг задержались на моих. Это произошло нечаянно. Он отвлекся на какой-то шум позади нас, но я знала, что это не поможет. Наши руки соприкоснулись.
Официант поставил передо мной свежую «Маргариту» и ушел. На Эндрю были очки, но все же я видела гнев на его лице, его сжатые губы, и мои мысли понеслись вскачь, пытаясь отыскать точку опоры. Я должна была отвлечь его.
Встав, я направилась к пляжу, к пальмам.
– Какие роскошные пейзажи!
– Ага, похоже, что ты оценила их.
– Это так расслабляет. – Я изобразила милую улыбку. Как будто я не понимала, к чему он клонит. Как будто мы прежде не проходили этот путь.
Софи сидела на краю моего шезлонга с полотенцем вокруг талии, она наблюдала за нами, в ее зеленых глазах отражалось волнение. Она наматывала прядь своих влажных волос на палец. С самого раннего детства она приобрела привычку таким образом накручивать волосы, когда чувствовала усталость либо нервничала.
– Детка, почему бы тебе не собрать еще ракушек? – сказала я. – Они так здорово смотрятся на башенках. Я помашу тебе, когда принесут обед.
Она встала, схватила надувного дельфина и побрела на пляж, хотя несколько раз оглянулась через плечо на меня. Я улыбалась.
– Ты думаешь, что я тупица, – сказал Эндрю, когда она отошла достаточно далеко, чтобы нас не слышать.
– Конечно же нет.
Он сосредоточился на своей книге, резко переворачивая каждую страницу. Мое дыхание стало быстрым и тяжелым. Я сделала глоток коктейля, но лайм больше не освежал, кислота сводила мне желудок. Я потерла грудь, однако это не ослабило напряжения.
Принесли нашу еду, и официант спросил, не хотим ли мы чего-нибудь еще, но Эндрю не разговаривал с ним, и я была вынуждена отвечать за нас двоих, пока он пристально смотрел на меня. Я могла чувствовать его ярость на расстоянии, как наяву, слышала его отрепетированные гневные тирады.
Софи возвращалась к нам. Я наклонилась поближе к Эндрю:
– Пожалуйста, перестань. Прошу тебя, не делай из мухи слона. Он случайно прикоснулся к моей руке.
– Я видел, как ты посмотрела на него, Линдси.
– Нет, ничего ты не видел. – Я должна была успокоить его, сказать ему, что он мой единственный, но от «Маргариты» я осмелела. От нее я поглупела. – Ты все выдумываешь, – заявила я.
Его лицо как будто рассыпалось и вновь собралось во что-то другое. Настоящий Эндрю. Человек, не видевший никого, кроме меня.
Софи подбежала к нам и присела рядом со мной на шезлонге. Ее кожа была холодной и мокрой по сравнению с моей. Она потянулась за картофелиной.
– Ты видела мои ракушки, мама?
– Да, милая. – Я взглянула на зáмок. – Все превосходно.
Эндрю лил кетчуп в свою тарелку, покрывая им всю картошку.
