Детство и юность. Участие в Первой мировой войне и революции
Будущий «железный нарком» Николай Иванович Ежов родился, как он сам утверждал, 19 апреля (1 мая) 1895 года в Петербурге в семье рабочего литейщика. Так Ежов обычно писал в анкетах и автобиографиях после Октябрьской революции. Но на допросе после ареста Николай Иванович вдруг признался, что в действительности родился в Мариямполе, уездном городе Сувалкской губернии (ныне юго-запад Литвы, недалеко от польской границы), а в Петербург семья переехала только в 1906 году[1]. Вряд ли в данном случае он врал следователям, ведь принципиального значения вопрос о месте и дате рождения для решения его участи не имел. Николай Иванович все равно понимал, что расстреляют. По всей видимости, «железный нарком» добросовестно заблуждался насчет настоящего места своего рождения.
Литовские историки Ритас Нарвидас и Андрюсом Тумавичюс нашли метрическую запись одной из наиболее мрачных личностей советской эпохи – Николая Ивановича Ежова, будущего наркома внутренних дел и главного исполнителя Большого террора 1937–1938 годов, который в его честь окрестили «ежовщиной». Как известно, в конце концов он сам стал жертвой этого террора. Фотокопию метрической записи Ежова литовские историки любезно передали мне, но с непременным обязательством опубликовать ее в России, что я с радостью делаю, принося им большую и искреннюю благодарность своим друзьям.
Из текста записи в метрической книге Воскресенской церкви в Ковно (Каунасе), которая хранится в Литовском государственном историческом архиве[2], следует, что 8 (20) апреля 1895 года у крестьянина Красненской (более распространенный тогда вариант: Краснинской) волости Крапивинского (сейчас пишут: Крапивенский) уезда Тульской губернии Ивана Ивановича Ежова и законной жены его Анны Антоновны, оба – православного вероисповедания, родился сын Николай. 16 (28) апреля он был крещен священником, настоятелем Воскресенской церкви о. Лавром Сахаровым и дьяконом той же церкви Иоанном Малевичем. Восприемниками стали коллежский асессор Павел Еремеевич Иванов, учитель Вейверской учительской семинарии, и жена крестьянина Гродненской губернии Мария Андреевна Тарасюк.
Метрика Ежова может помочь в реконструкции его дореволюционной биографии, которая до сих пор очень слабо документирована. Этот документ опровергает ту дату рождения, которую Ежов писал в анкетах – 19 апреля (1 мая) 1895 года. Уж очень хотелось Николаю Ивановичу родиться в день праздника международной солидарности трудящихся. Вот и передвинул реальную дату рождения на 11 дней вперед. Конечно, тогда он еще не мог знать, что родился в один день с другим величайшим злодеем XX века, Адольфом Гитлером, только на 6 лет позднее. Точно так же опровергается и указанное Ежовым в анкетах место рождения – Санкт-Петербург и социальное положение родителей: отец – рабочий, металлист-литейщик. В действительности отец имел крестьянское происхождение и на момент рождения Николая проживал в Ковно. Теоретически он и здесь мог работать металлистом-литейщиком, поскольку в конце XIX века в Ковно появились металлообрабатывающие предприятия, но практически принадлежность Ивана Ивановича Ежова-старшего к пролетариату кажется маловероятным.
Как пишут российский историк Никита Петров и голландский историк Марк Янсен в своей книге «Сталинский питомец» – Николай Ежов», после своего ареста в апреле 1939 года Николай Иванович признался, что на самом деле он родился в Мариамполе, уездном центре Сувалкской губернии (ныне – Мариямполе в составе Литвы). В этом позволительно усомниться. Маловероятно, чтобы новорожденного повезли крестить из Мариамполя в Ковно, за 50 км, тогда как в самом Мариамполе была возможность покрестить младенца – например у священника, преподававшего Закон Божий в Мариампольской мужской гимназии или у полкового священника 9-го драгунского Елисаветградского полка, квартировавшего в Мариамполе в 1895 году. Поэтому можно не сомневаться, что Ежов в действительности родился в Ковно. Но вполне возможно, что он об этом не знал, и, если его первые детские воспоминания были связаны с Мариамполем, то он мог искренне верить, что там и родился. Про отца же Ежов показал на допросе, что тот вообще был не рабочим, а русским крестьянином из деревни Волхоншино (правильно: Волхонщино) Крапивенского уезда Тульской губернии. Это фактически совпадает с данными метрики, если учесть, что Волхонщино находится совсем рядом с центром Краснинской волости – селом Красное, причем располагаются они, соответственно, на левом и правом берегу реки Плава. Можно также не сомневаться, что Иван Иванович Ежов действительно был русским, поскольку русскими, согласно данным переписи 1897 года, были 99,8 % жителей Крапивенского уезда. А вот с национальностью матери, равно как и с трудовым путем отца, далеко не все до конца ясно. Иван Иванович Ежов, по показаниям его сына, служил в военном оркестре в Мариамполе, где и женился на дочке капельмейстера (можно предположить, что на самом деле все это происходило в Ковно). Замечу, что у Николая Ивановича был абсолютный слух и хороший голос, и он очень любил петь. После увольнения с военной службы Ежов-старший будто бы работал лесничим, а потом стрелочником на железной дороге. В 1902–1903 годах он содержал чайную, которая, как уверял бывший нарком на следствии, была тайным борделем. Затем, когда чайная закрылась, и вплоть до начала Первой мировой войны, отец Ежова содержал небольшую малярную мастерскую с двумя подмастерьями. Мать Ежова действительно звали Анной Антоновной и, по уверению сына, она была литовкой. Поскольку в метрике и Иван Иванович, и его жена названы православными, то можно предположить, что Анна Антоновна либо происходила из православных литовцев, либо, что более вероятно, приняла православие перед тем, как вступить в брак с Иваном Ежовым. А Николай Иванович в анкетах 1922 и 1924 годов утверждал, что понимает литовский и польский языки.
