Валерий Шамбаров - Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Александра Федоровна тихо плакала в своем маленьком кабинете. Уже пробило полночь, а мужа до сих пор не было. И сама атмосфера во дворце стала какой-то тяжелой, напряженной. Будто перед грозой. Но насыщенной не электричеством, а чем-то иным, темным и опасным. Тем неведомым, куда им предстояло шагнуть, независимо от их желания. Оно пугало, разверзалось черной леденящей пустотой. Как зимняя ночь за окном, но только неизмеримо глубже, страшнее и холоднее.

Наконец, в коридоре раздались шаги, которые Александра Федоровна не спутала бы ни с кем. Вошел Николай. Очень уставший в свистопляске последних дней, это было видно по его лицу. Но он принес с собой твердость, уверенность. Поцелуем осушил слезы на глазах супруги. Опустился на колени на коврик, который жена вышила для него собственноручно. Специальный коврик для молитв – а молился он всегда горячо, самозабвенно, полностью уходил в разговор с Небесным Миром.

Нет, он не утешал и не успокаивал жену. Не унижал ее сладкой ложью иллюзий благополучия. Она была его половиной и должна была настраиваться так же, как он сам. Прервав молитву, Николай сказал: «Мы не знаем, что нас ждет. Обещай быть мужественной и умереть с честью, если придется умирать» [1]. Александра Федоровна ответила: «Дорогой друг, что за мрачные мысли? Но я обещаю тебе». Тоже опустилась на колени, стала молиться вместе с мужем. И помогло, молитва сняла напряжение, придала внутреннюю силу, уверенность. Как вспоминал сам Николай, «мы легли спать и спали спокойно, ибо у каждого совесть была чиста, и мы от глубины души предались Богу» [2, 3].

А в морозных глубинах зимней ночи где-то мчалась по российским просторам кибитка фельдъегеря, везшего письмо начальнику Главного штаба генералу Дибичу: «… Послезавтра поутру я – или государь, или без дыхания… Но что будет в России? Что будет в армии? …» [4].

Михайловский замок в Санкт-Петербурге

– Экий богатырь! – оценила новорожденного его бабушка, императрица Екатерина. В этот день, 25 июня 1796 г., новость обсуждали и придворные, и прислуга, она полетела по Петербургу. У наследника престола Павла Петровича после двух старших сыновей одна за другой рождались девочки, шесть дочерей. И наконец, снова мальчик. Получилось так, что старшие братья уже повзрослели, женились, а младший – в пеленках. Впрочем, рождение третьего сына не считалось государственной необходимостью. Для надежного продолжения династии представлялось достаточно двоих. Второй – на случай, если что-то случится со старшим. Ну а третий – уже так, для «перестраховки».

Это отразилось даже в именах. Их выбирала всемогущая бабушка, и старшего нарекли Александром. Екатерина вспомнила Небесного покровителя Руси и Санкт-Петербурга, святого благоверного великого князя Александра Невского. Вспомнила и Александра Македонского, непобедимого полководца. Второй внук появился на свет в промежутке между войнами с Османской империей. В это время в душе Екатерины искрились надежды – а что, если получится окончательно сокрушить турок? Взять Константинополь, возродить греческое царство. Вдруг получится посадить там на престол русского царевича? Внука она назвала Константином. С третьим никаких политических проектов не связывали. Престарелая, очень больная бабушка, решила отдать символический поклон Церкви. Выбрала имя в честь самого любимого святого на Руси – чудотворца Николая Мирликийского. До сих пор ни один из властителей нашей страны не носил это имя.

Мальчика окрестили 6 июля без всякой помпы, в дворцовой церкви Царского Села. Крестными бабушка определила старшего брата и сестру младенца, Александра и Александру. Самой Екатерины возле купели не было. Сославшись на плохое здоровье, она наблюдала за обрядом, расположившись на хорах храма. Хотя все понимали, что есть и другая причина. Она не хотела быть рядом с родителями младенца, Павлом Петровичем и Марией Федоровной. Отношения царицы с сыном были давно и основательно испорчены.

На судьбе малыша это тоже сказалось. Его, как и остальных внуков, бабушка сразу отобрала у отца и матери под собственный контроль. При дворе царскими детьми заведовала графиня Ливен, а для маленького Николая составили штат обслуживающего персонала. Нянька-шотландка Лайон, две дамы для ночных дежурств у колыбели, четыре горничных, кормилица-крестьянка, два камердинера, десяток лакеев, восемь истопников. Но даже на то, чтобы вывезти ребенка с территории дворца в экипаже на прогулку, требовалось персональное разрешение императрицы. Поэтому родители детей почти не видели. Они жили у себя в Гатчине, а их сыновья и дочери – в Царском Селе.

На закате дней Екатерина вообще обдумывала лишить сына наследства, даже заточить его в крепость, а престол передать внуку. Но маленький Николай жил под опекой бабки всего полгода. 6 ноября 1796 г. императрица скончалась. На трон вступил Павел I. Он сохранил прежний штат воспитателей и прислуги во главе с графиней Ливен. Но теперь ее права расширили, спрашивать разрешения на выезды с малышами больше не требовалось. Ведь отслеживать, чтобы они лишний раз не завернули к родителям, стало не нужным. Родители отныне были вместе, рядом.

Повысился и официальный статус царевичей. По традиции, шефом 1-го гвардейского, Преображенского полка являлся сам царь. 2–й гвардейский, Семеновский, он отдал под начало наследника Александра, 3–й, Измайловский – Константину. Ну а младенцу Николаю достался Конногвардейский. Вот так, в возрасте 5 месяцев он начал свою военную службу. В 1798 г. родился младший брат Михаил – гораздо ближе по возрасту, чем двое старших. Он стал товарищем Николая по детским играм.

А «военная служба» заключалась в том, что на парадные выходы Николая наряжали в курточку и панталоны цветов Конной гвардии с нашитыми орденскими знаками Св. Андрея и Св. Иоанна. Но в ранние годы у будущего царя-солдата никакой тяги к военному делу не отмечалось. Однажды караул Конной гвардии явился в Зимний дворец с шумом – мальчик испугался, разревелся. Отец решил приучить ребенка к своим защитникам. Взял на руки, заставил перецеловать всех солдат. Малыш боялся и пушечных выстрелов. При салютах несколько раз кричал и заливался слезами.

Отец опять приучал его. Начал брать с собой на парады, на учения в Царском Селе. Одним из первых детских впечатлений Николая стала встреча с Суворовым в 1799 г. Царь вызвал его из Кончанского, возглавить поход на французов. Во дворце мальчик увидел странного старичка, увешанного орденами. Засыпал вопросами об этих наградах. Суворов встал перед ним на колени и терпеливо показывал, объяснял.