Люба Назарченко работала в редакции таргульской газеты над статьёй про последствия коронавируса. Склонившись над клавиатурой, она выбивала текст и отбрасывала тёмно-русую прядь, которая, выпав из причёски, то и дело спадала на высокий лоб. Среди тёмных волос мелькала седина и Люба в который раз поклялась покраситься: седина в тридцать семь – это, как минимум, стрёмно.Она погрузилась в текст с головой. Среди прочих последствий особенно интересовали провалы в памяти. У людей из статьи они были кратковременными, Люба же не помнила себя со своих шестнадцати лет. Воспоминания начинались с темноты ночи и холода мокрой одежды на берегу моря. Шум волн и три голоса. Они говорили, что теперь она другая, у неё новая жизнь. А о старой жизни, полной ужаса, нужно забыть. И ни в коем случае не входить больше в эту воду, иначе случится страшное. Чья-то рука вела её прочь от моря через ржавую дверь, а потом обожгла чем-то предплечье, оставив круглый след. Печать. Напоминание о том, что новая жизнь дана не просто так, а в обмен на кое-какие услуги.За пятнадцать лет Люба стала журналистом Любовью Назарченко. Воспоминания о той ночи у моря поблекли, как сон, забылись. Но печать на руке осталась, и Люба иногда стояла на том самом берегу, глядя в чёрные волны, пытаясь понять, что же она оставила в них. Она прекрасно помнила напутствие, что прошлую жизнь вспоминать опасно. Жила одна, на работе тоже держала дистанцию и терпеть не могла, когда кто-то её касался – неважно, нарочно или случайно. Поначалу воскресить прошлое боялась, а потом всё же попыталась. Обратилась к науке.Многие врачи, к кому она обращалась (а специалистов она обошла немало), заключили: «амнезия, вероятно, от черепно-мозговой травмы, перенесённой не менее двадцати лет назад». Говоря человеческим языком, в шестнадцать лет кто-то дал ей по башке так, что Люба забыла имя-фамилию, маму-папу и собственную личность. Другие же доктора кивали на редкий вид беспамятства: стёрт был конкретный период жизни, а значит, нервная система воздвигла защитный барьер от другой, душевной травмы. И сколько Люба ни пробовала гипнозов, добиться толком ничего не вышло. В памяти возникали лишь шум волн, холод воды и чувство чудовищного опустошения во тьме вечной ночи. Она смирилась. Но с любопытством изучала каждый случай амнезии, сравнивая со своим. Думала о том, сколько ещё людей зашли когда-то в ту воду, чтобы стереть воспоминания. Собирала материалы, писала статьи и очерки. Жила своей жизнью, отдавая долги за неё и за квартирку в ипотеку. Статья была почти готова, когда Любу по селектору вызвал начальник. С досадой она оторвалась (её накрыло вдохновение и она почти закончила отличный финал), и вошла в его кабинет. Кроме шефа там почему-то сидел незнакомый мужик в форме. Но форму Люба опознать не могла. Не полиция, не Росгвардия, не МЧС. Какая-то фиолетовая фуражка и мундир под длинным плащом. Таможенник он, что ли?– Вот, Любовь, знакомься, – подобострастно улыбаясь, шеф протянул руку в его сторону. – К тебе товарищ из органов... М-м-м...«Вот взялся на мою голову, пёс в погонах…»Товарищ с волчьим взглядом протянул руку:– Следователь по особо важным. Стрельцов.Она молча её пожала, машинально вспоминая, где неправильно перешла дорогу и все ли налоги уплачены. Глаза его, серые, близко посаженные, почему-то казались знакомыми. Это напрягало, сбивало дыхание.Наконец Стрельцов отпустил руку и скомандовал:– Пойдёмте, введу вас в курс дела. Есть у вас тут нормальное кафе?Нормальное таргульское кафе «Минутка» находилось за углом. В этот дообеденный час оно пустовало и они заняли столик у окна. Люба заказала кофе и салат, а «товарищ из органов» – омлет и гуляш.Можно сказать, они успели вовремя: за окном мощно полил дождь. Оно и неудивительно в сентябре. Но этой осенью складывалось ощущение, будто над городом опрокинули какое-то бесконечное ведро воды. После ремонта в прошлом году «Минутка» стала пафосной и холодной: чёрные колонны, тяжёлые золотые портьеры. Любе нравилось, как было раньше: по-весеннему жёлто-зелёные тона у штор, коричневые, под дерево, панели на стенах, лампы-фонари.– Так, Любовь, – деловито начал Стрельцов, – пока заказ готовят, не будем терять времени. Меня ни для кого в Таргуле нет. Если спросят, официально я историк-краевед, а вы мой консультант. Люба кивнула на его форму и усмехнулась:– Из каких войск? Из краеведческих?Он улыбнулся и сразу стал похож на человека:– Учту. С дороги не успел переодеться. Но согласитесь, форма внушает доверие. Ваш начальник не сразу документы мои попросил. А вы вот даже ещё не спросили, зачем я пожаловал.– И зачем же?– Государству нужна ваша помощь. И консультация.Люба хмыкнула, с профессиональным любопытством разглядывая его полуседую шевелюру и цепкий взгляд серых глаз.«Сколько ж тебе лет, следователь? Сорок? Пятьдесят?»Негромко кашлянула:– Бесплатно не работаю. И не консультирую.Стрельцов наклонил голову, хитро прищурился:– Что ж вы, Любовь Андреевна, государству бесплатно помочь не желаете? От всей души?– Государство за меня ипотеку не платит. Так что у меня времени на благотворительность нет, – она демонстративно посмотрела на часы. – Это всё?Следователь хмыкнул. Пошарился в недрах плаща и выложил на стол пачку купюр. Люба недоверчиво взяла и перелистала.«Офигеть! Хоть бы не фальшивые! Надо в бухгалтерии проверить. Очень вовремя, а то в кошельке одна пятисотка осталась. А этого хватит, чтобы ипотеку досрочно закрыть!»Стрельцов поднял бровь:– Этого достаточно?Люба открыла и закрыла рот. «Жаба» внутри душила и орала: «Нет! Скажи, нет, дура!»А следователь добил:– Вторая половина в банковской ячейке. Отдам, как вернёмся.Люба вздохнула и как-то привычно напряглась:– Откуда вернёмся? Что конкретно вам надо?– Помните вашу статью про Нижний город? Я её с бо-ольшим интересом прочитал. И оценил.Люба закатила глаза и поморщилась.«Ну вот опять... Только не это...» Кто ей только не вспоминал эту чёртову статью. Сразу после её публикации пару лет назад градом посыпались звонки в редакцию, в пабликах поднялась вонь до небес: «какой фигнёй занимается наша городская газета! Вместо того, чтобы кричать о проблемах жкх, впаривают нам какие-то расследования о тайном городе, которого и в природе-то нет!» Статью удалили отовсюду, откуда только можно. О том, как унизительно звучали опровержения в следующем выпуске и в соцсетях, смысла даже вспоминать нет. Но и этого было мало. Только ленивый таргулец не подшутил над ней после этой статьи на работе.«Назарченко, ты про рептилоидов сегодня писать будешь?»«Назарченко, а про инопланетян?»Хотела бы её не писать никогда, да только долг платежом красен. А долги надо отдавать. Надеялась, что посмеются да забудут, а получила себе приключений на пятую точку. И ещё репутацию городской дурочки докучи. Но были от статьи и другие результаты, те, ради которых она и писалась. И вряд ли мужик в погонах из их числа. Но всё надо проверять.– Тоже постебаться желаете? – ядовито спросила Люба. – Сразу предупреждаю: шутки про рептилоидов и марсиан были, давайте другие. Однообразия не терплю.– Любовь... – в голосе Стрельцова зазвенел металл, и это слегка притушило злость. – Я там была, понятно? – огрызнулась она. – А теперь можете запускать вашу фабрику юмора! Петросяньте до упаду. Стрельцов замер, с интересом разглядывая Любу. Коротко кивнул:– Проведёте меня туда?– Ваш заказ, – официантка Светлана поставила тарелки с ароматным гуляшем и омлетом, разложила вилки, завёрнутые в салфетки. – Если что-то нужно, вот кнопка вызова, на краю стола.Она призывно улыбнулась этому столичному хлыщу и всё время оглядывалась, пока шла обратно к барной стойке. Оно и понятно: одна тянет троих, муж бросил, алименты не платит.– Так что? – с нетерпением переспросил Стрельцов и подцепил вилкой кусок мяса. – Проведёте?Люба молчала, ковыряясь в салате. Аппетит пропал. Она непроизвольно натянула рукав блузки, закрывая предплечье. Машинально спросила:– Зачем вам туда?– Тайна следствия, – прожевав, ответил он. – Не могу разглашать.– Тайна… – Люба хмыкнула. – Я – Проводник, я знать должна. Иначе не поведу. Ни за какие деньги.Стрельцов отпил кофе, ухмыльнулся.– Поведёте. С тех пор, как вышла ваша статья, люди пропадать начали. И вот что странно, многие из них недвусмысленно намекали на какой-то Нижний город. Вот интересно-то, да?Люба побледнела. Выложила пачку денег обратно на стол. Подвинула в сторону следователя.– Это была контрольная «закупка»? – она оглядела пустое кафе. – Сейчас вы меня арестуете?– А есть за что?– А вам есть разница? – зло спросила она. – Я – Проводник. Человек приходит и просит отвести в Город. Вот и всё. А уж если он хочет остаться там – дело не моё.Стрельцов не торопился отвечать. Доел омлет, рагу. Допил кофе. Промокнул губы салфеткой. Подождал, пока Люба начнёт постукивать по столу пальцем. Наконец спросил:– Скольких человек вы провели туда?– Шестерых. Все шли по своей воле, если хотите знать. Кстати, за что арестовывать будете? За то, что отвела в место, которого нет?Стрельцов молчал, запихивая купюру в папку со счётом. Что-то там себе обдумывал. Затем подвинул стопку с деньгами обратно Любе:– Заберите, пока не передумал. Я веду дело о пропаже человека. За неделю до того, как исчезнуть, он говорил о Нижнем городе.– Тоже статью написал?– Нет. Он ему приснился.– О, как. Как его зовут? – Люба жевала без аппетита и смотрела куда-то в сторону.– Сергей Ерёшкин, – следователь выложил на стол фото. – Видели?– Нет, – Люба глянула на фото и в глаза Стрельцову. – Врёте вы. Если вы на государство работаете, почему согласились заплатить? Что за щедрость?– Наше ведомство, – он снова промокнул губы салфеткой и распечатал жвачку, – может себе это позволить. Так что, когда проведёте?Люба глянула на погодное приложение в мобильнике и хмыкнула:– Везёт вам. Сегодня первый день полнолуния. Встречаемся у пекарни, на перекрёстке Красной и Пархоменко. Там, где казачий...Он вскинул на неё удивлённый взгляд, что-то промычал, жуя жвачку. – Ах, да, – Люба вздохнула, – вы же город не знаете. – Люб, давайте на ты.– Для этого вам придётся представиться.– Вот я дурак, – он широко улыбнулся, отодвинул папку со счётом и приосанился. – Привык к регламентам. Я – Антон. Будем знакомы.Люба угрюмо кивнула.– Что ж… – следователь сложил пальцы домиком, будто подводя итог задушевной беседы. – Ты далеко живёшь?– В соседнем квартале. А что? – Я машину в прокат взял. За тобой в шесть заеду. А там до места дорогу покажешь. Учти, я тебя на заметку взял. Сбежишь – из-под земли достану. И, кстати... Что с собой взять посоветуешь?Люба отстранённо водила пальцем по скатерти, обрисовывая узор. Меланхолично перечислила:– Рюкзак, воду, сухпаёк… аптечку. Но это не всё, – она глянула в глаза следователю и серьёзно добавила, – есть условия. Во-первых, слушаться меня беспрекословно. Это для местных я твой консультант, а для тех – я Проводник. Во-вторых, с собой никакого оружия. У тебя ведь есть с собой оружие?Стрельцов улыбнулся снисходительно, будто она ляпнула какую-то чушь:– Я – военный при исполнении. Оно всегда со мной.– Не бери. Проблемы будут. А я проблем не люблю.