Номер одиннадцать
В 2013 году умер мой дед – Берндт Леман. В 2014 году, ровно через год после его кончины, я разбирал чердак от накопленного барахла и обнаружил старый кожаный саквояж. На нем были инициалы моего деда. Внутри лежали старые, пожелтевшие от времени бумаги, а также кассетный диктофон Protona Minifon Attaché с несколькими коробками диктофонных кассет Grundig. Поначалу я хотел продать все эти вещи, но жена отговорила меня и предложила послушать записи с пленок ради интереса. Зная, что мой дед был в свои годы замечательным психотерапевтом и работал во многих лечебницах Германии, я принял это забавное предложение.
Прослушав все записи, я был поражен тем, что услышал. Я также прочел все бумаги, которые нашел в саквояже. Моя жизнь никогда не будет прежней. Я перестал воспринимать ее и созерцать так, как раньше. Представляю вашему вниманию собранную воедино «работу» моего деда.
Дневник Берндта Лемана
Данные, прочитанные вами здесь, являются копией моих личных дневников с 1978 по 1979гг, а также звукозаписей. В них я веду медицинские отчеты касательно пациента «№11». Все документы по этому делу были засекречены спецслужбами Швейцарии. Прошло уже много лет, и информации о психиатрической лечебнице N, а уж тем более о ее руководстве и пациентах, вы нигде не найдете.
Все отчеты переписаны мной от руки. Недостающие фрагменты переписал по памяти. Повествование буду вести в простой форме, дабы работа выглядела красочнее. Мне кажется, это понравилось бы моему другу – пациенту N11, который не любил инструкции и общепринятые нормы.
Причиной моего желания опубликовать записи стали полная уверенность и осознание правдивости услышанных от пациента №11 слов. Мне понадобилось много лет и в то же время доля секунды, чтобы понять их. Жаль, что я не сделал этого раньше, когда еще был в здравии. А впрочем, всему свое время.
Отчет 1
29 ноября 1978 года. Я прибыл в лечебницу N. Она не выглядела как те, в которых я работал раньше. Мрачное каменное сооружение с башнями и открытой внутренней галереей напомнило мне произведение Верна – «Замок в Карпатах».
Здание стояло на отшибе далеко за городом, и добраться до него мне стоило больших усилий. Один из таксистов наотрез отказался вести меня к лечебнице, а на мой вопрос «почему» он отрицательно кивнул головой и быстро уехал.
Я постучал в огромную темно-зеленую дверь. Добрая молоденькая медсестра впустила меня и сказала куда идти. Внутри было тихо. Поднявшись по лестнице, я прошел по длинному коридору прямиком к кабинету профессора. Он встретил меня слишком лестно, на мой взгляд, расхваливая меня и подбадривая. Затем он провел экскурсию по лечебнице и показал мой кабинет.
Честно говоря, подобного я нигде не видел: всего в клинике содержались одиннадцать пациентов, каждый из которых имел свои личные апартаменты, за исключением буйных – им полагалась отдельная просторная комната с мягкими стенами и решетками на окнах. Все имели индивидуальный подход и лечащего врача. Все, кроме одного, содержались в лечебнице не по своей воле. У каждого из 11 пациентов были крайне редкие и до конца не изученные патологии. Приведу несколько примеров.
Когда мы зашли в комнату пациента №3, он стоял на четвереньках и совершал динамичные движения челюстью, словно пережевывая невидимую траву. Взгляд его был притуплен, но он сразу заметил нас и как ни в чем не бывало продолжил поедать несуществующую пищу.
– Боантропия, – произнес профессор.
Я уже читал о подобном заболевании, однако все равно был удивлен, поскольку ранее не имел возможности явно наблюдать пациентов с этим расстройством из-за его редкости. При этой болезни человек представляет себя коровой или быком. Принц Буйидов Маджд ад-Даула заблуждался, что он корова, издавал звуки коровы и просил, чтобы его убили, чтобы можно было съесть его плоть. Причин этого заболевания немного. Я бы предположил, что у пациента №3 поздняя стадия сифилиса, что вызывает общий парез и порфирию. Мнение профессора такого: «Полная регрессивная дегенерация». Впрочем, мы сошлись во мнении, что не все в этом случае просто.
Пациент №5 страдал шизофренией, одним из симптомов которой послужил синдром Капгра. Он утверждал, что его брат не настоящий, а двойник. Что он отправил его лечиться сюда, чтобы завладеть имуществом семьи. Более того, на прошлой неделе пациент заявил, что его лечащий врач также двойник и пришел украсть его душу.
Пациент №6 помимо основного заболевания – параноидная шизофрения, имел несколько фобий. Он боялся геометрических фигур красного цвета, а также смычка скрипки и звука катящегося шара. Это был единственный больной, содержащийся в маленькой комнате. Кроме всего прочего, до поступления на лечение в эту больницу, он совершил несколько убийств, и здесь за ним осуществлялся круглосуточный надзор.
Другие пациенты были относительно спокойны и не проявляли признаков агрессии ни по отношению к себе, ни по отношению к персоналу лечебницы.
Заметка: пациенты никогда не видели друг друга и не общались между собой. Для удовлетворения социальных потребностей – общения – применяется диалог пациент-врач.
Мы обошли многих больных, и каждый из них, точнее говоря, диагноз каждого из них, привел меня, как врача, в замешательство и в то же время в восторг.
Профессор пригласил меня к себе в кабинет. Усевшись в кресло, он заверил меня в том, что его работа здесь уникальна. Каждый из пациентов уникален, в частности их патологии. Затем он сказал кое-что, приведшее меня в какое-то волнительное состояние, беспокойство и тревогу. Он сказал: «Меня не беспокоят пациенты, ибо их диагнозы мне ясны, кроме одного. Вы можете смеяться или говорить об отсутствии в моей работе профессионализма, но я говорю вам как врач врачу, пациент N11 другой. Он не поддается диагностике». Разумеется, услышав такое в клинике, где я работал, несомненно посмеялся бы. Однако, когда я увидел, какие пациенты содержатся здесь – в лечебнице N, – мне стало крайне любопытно, что это за пациент такой, который не поддается диагностике.
На мои вопросы профессор отвечал уклончиво и неопределенно. Казалось, будто он что-то скрывает. Когда я спросил его, где они нашли его, то он ответил, что больной пришел сам. Еще один интересный и загадочный факт: никто и никогда не слышал об этом человеке, а его имя «не определено». По словам профессора, придя в лечебницу, пациент назвался Джеком Портером и заявил, что страдает шизофренией неясного характера. Пациент и впрямь странно вел себя, хотя и не был опасен: он мог часами смотреть перед собой, совершенно не двигаясь. Впечатлило и то, что он вовсе не производил движения век. Он был немногословен, не читал книг, не слушал радио, а просто сидел или лежал в тишине, будто это его стихия, в которой он прожил всю жизнь. Пытаясь изучить его патологию, профессор каждый раз натыкался на какие-то странности.
