1
Евгения
У меня десять лет стажа. Десять долбанных лет я летала по этому городу и, всего однажды выезжая задним ходом, царапнула рядом стоящий автомобиль. Десять лет мне стыдно, что смылась с места преступления.
А вот теперь мне смертельно страшно, потому что я впервые выжала сцепление и попыталась на нём вырулить. Гололёд был беспощаден ко мне, я влетела в машину, что ехала навстречу. Да так неудачно, что вместе с ней по мосту к ограждению…
Я никогда не сяду за руль после этого!
Тормозила всем, чем можно, головой в первую очередь. Всем своим сознанием, сердцем и душой кричала отчаянное: “Нет!”
На скорость машину поставила, ручной тормоз…
А меня несёт!
Мой маленький паркетный внедорожник не имел двойного привода, видимо, шипы тоже не спасали.
Я не за себя боялась, а за машину впереди, которую толкала. Вот там нормальный джип, который боком занесло в ограждение, и он падал…
На улице минус двадцать, в реке ледяная вода. Температура моего пота равна температуре воздуха снаружи.
Всё, поздно…
Я поседела, я умерла в этот момент.
Увидела, что из машины выскочил мужчина.
Успел!
Меня бы посадили за убийство.
Мне так страшно никогда не было. Закричала от отчаяния, глядя, как медленно падает дорогущая машина с моста в реку.
Это будет мне сниться в страшных снах всю оставшуюся жизнь.
Меня ещё протащило к ограждению. А оно хлипкое. Мост давно ремонтировать надо, так бы машины помяло, но никак не выкинуло в реку.
Что теперь искать виноватых?!
Мужчина оказался рядом с моим капотом, всплеснул руками.
Его “Гелендваген” исчез из вида, думаю, ушёл на дно.
Человек бы мог не выбраться, он мог бы погибнуть!
Со слезами на глазах я выскочила из своей несчастной машинки и кинулась к мужчине в синем классическом костюме.
Здоровый какой! Из оконца автомобиля на фоне погибшего внедорожника он казался не таким огромным, как при близком контакте. Солидная одежда, солидный мэн около сорока…
И без машины.
По моей вине.
Оно, это маленькое чёрное подозрение, что за всё в этой жизни нужно платить, зародилось почти мгновенно. Но я отходила от шока и пребывала в некоторой радости оттого, что он всё-таки жив… Мужчина на “Гелендвагене”.
— Вы живы?!
Я не верила своим глазам, хотела его трогать, чтобы убедиться, меня не посадят, я не буду всю жизнь страдать от терзаний совести.
Рыдала от ужаса, что чуть не стала виноватой в смертном грехе.
Щупала его во всех местах, стараясь не впасть в истерику.
Мужчина держался за голову руками, глаза серо-голубые распахнуты, рот широкий приоткрыт. Сказать ничего не мог, и я к нему, как к родному, прижалась.
— Жив! — кричала от горя и радости.
Я не справилась с управлением, природные условия… Под состояние аффекта не скосить…
Там был внедорожник и как, я понимаю, очень дорогой, раза в четыре дороже моей квартиры…
Мужчина резко перестал быть родным, я осознала, что человеческая жизнь в таких авариях не всегда чего-то стоит.
Поняла по ледяному, какому-то хищному взгляду мужика, который чудом спасся…
Это…
Это мой конец.
Он выдыхал пар изо рта, бешено озирая меня с ног до головы. Я даже чувствовала его руки, которые чесались подержать меня за горло.
— Ты сцепление выжала, что тебя так крутило?
Ну почему они все такие умные?!
То есть я теперь не отмажусь, что гололёд и во всём виноваты коммунальные службы? Сквозь слёзы посмотрела на дорогу, которая местами была подсыпана.
И как заревела в голос.
Свидетели появились. Снимали всё на телефоны.
А мы с этим… пострадавшим, как под куполом впечатлений.
— Чтобы ты знала, — у него на морозе голос осип и хрипел. А может, сам по себе такой… Мужской. — Я недавно оставил жене квартиру. Это всё что у меня было! Машина и сумка с документами, картами и деньгами. Вчера приехал сюда… У меня даже телефона нет! Куртки, мать твою блохастую, нет!
— Но самое главное — жив, — простонала я.
Он стал дёргаться, печальненько так, скорбненько рассмеялся. Пытаясь подавить негодование, опять всплеснул руками.
— Я так виновата перед вами, — вытирала варежками слёзы. — Пойдёмте ко мне в машину, согреетесь.
— Нет, — он зло оскалился. — Ты меня к себе жить забираешь! Пока я всё не восстановлю, и мою машину не вытащат!
Он орал мне в лицо, и пахло от него морозной свежестью, приятным парфюмом и немного отчаянием.
— Хорошо, — продолжала я плакать, подошла смело к нему и погладила по плечу. — Хорошо! Я помогу вам с жильём, в гостинице можно разместиться.
— Да? А кормиться на что?
Уставился на меня во все свои серо-голубые глаза, что прятались под нависшими хмурыми бровями. Поджал и так узкие губы на широком рту. У него выдающийся прямой нос, который делал это злобное лицо схожим с головой хищной птицы. Беркута или скопа. И взгляд плотоядный нашёл себе жертву…
Мне как раз жертвой надоело быть, так что мимо.
— А будешь на меня орать, так через суд всё выбивать придётся, — я смотрела на него с большим сочувствием. — На меня как сел, так и слез.
Он замер, прищурился, прожёг меня невыносимым ледяным взглядом.
— Ты бы подумала хорошенько, — ядовито усмехнулся мужчина. — Автомобиль был заведен и двигался. Из-за попавшей в подкапотное пространство воды может произойти поломка двигателя. А машина – “Гелендваген”, ущерб несоразмерен с твоей дублёнкой из кожи натурального дерматина и рыбьего меха.
— Я вот на всё согласна, только не на мужское доминирование, — сложила ладони вместе и похлопала слипшимися от мокрой туши ресницами.
У него нос покраснел, уши и скулы уже покрывались синеватым серебром.
Обморозится.
Жалко беднягу. Но и грубый мужлан, повышающий на меня голос, — прошедший этап моей жизни.
Он вытер лицо ладонью и направился ко мне в машину.
*****
— Вот. Грейтесь, — торопливо направляла на мужчину обдув, включила ему подогрев сиденья.
Дрожащими пальцами стала вызывать ГИБДД, сняла шапку, рукавицы кинула между сиденьями. Зеркало заднего вида направила к себе и подтёрла потёкшую тушь.
Страшная-то какая!
Волосы белые после шапки объём потеряли. Ещё и панда с этой растёкшейся косметикой. Глаза серые с жёлтыми лучиками почему-то наполнились голубизной. От слёз, видимо.
И это только начало.
Потому что всё сочувствие к постороннему мужчине вскоре трансформируется в жалость к себе.
Незнакомец уже дал понять, что будет мне жарко и страшно.
Отвернулась от назойливого злого взгляда пострадавшего. Он же беркут или скопа… Надо определиться. И пожирал меня хладнокровными глазами.
Весь такой недовольный, разгневанный, раздражённый.
Как будто мне зашибись!
Я не ждала сочувствия, но хотя бы понимания каплю. Мужчина же, а я женщина.
Кого в современном мире это волнует?
Мой вызов записали, взяли все данные. Я представилась как участница дорожного происшествия.
