Часть первая
Глава 1
Анне Семёновне исполнилось сорок пять. Настал тот переломный возраст, когда оптимистично настроенные люди вокруг начинают понемножку подбадривать тебя, уверяя, что всё ещё впереди.
Что же до Анны Семёновны, то, несмотря на годы, она продолжала отличаться какой-то изысканной, редко встречающейся в современном мире, - благородной "тургеневской" красотой, для обладания и взращивания которой требовались не только исходные физические данные, делающие девушку яркой и особенной уже в ранней юности, но и тонкая душевная составляющая, помогающая сохранению этой исключительной природной привлекательности.
И именно такие внутренние качества Анны Семёновны, как доброта, недюжинный ум, сильный, но незлобливый характер, со временем улучшили, отшлифовали качество её изначальной, "молодой" красоты и сделали её внешность ещё более интересной, в каком-то смысле даже - уникальной.
Анна Семёновна, к своим сорока пяти, обладала практически идеальной фигурой, так редко встречающейся в этом возрасте у женщин "из народа". Черты её лица со светлой, наверное, даже слишком бледной, почти прозрачной кожей, были немного крупноватыми, но, в то же время, - выразительными и женственными. Полные чувственные губы и большие светло-зелёные глаза также являлись неоспоримым плюсом её внешности.
Завершающим и главным акцентом яркой внешности Анны являлась огромная копна огненно-рыжих волос, свободно ниспадающих ей на плечи.
Надо отметить, что Анна Семёновна всегда выглядела намного моложе своих лет. Причём не только благодаря своему хрупкому телосложению: почему-то ошибочно считается, что скромный вес всегда "списывает" годы. Наоборот, в большинстве случаев, он добавляет человеку и возраста, и морщин.
Что же до Анны Семёновны, то, глядя на неё сейчас, можно было подумать, что лет пятнадцать назад она выпила какую-то волшебную таблетку "от старости" и с тех пор совершенно перестала видоизменяться внешне.
Анна, конечно же, знала эти свои особенности. В основном, по реакции врачей, у которых ей приходилось иногда бывать: посмотрев в медицинскую карту Анны, доктора обычно переспрашивали, правильно ли там указан её возраст. Получив утвердительный ответ, некоторые из них более пристально и досконально начинали разглядывать свою пациентку. Анна же в таких случаях делала вид, что не замечает столь повышенного интереса к своей персоне.
Что касалось родственников или друзей Анны Семёновны, то все они знали Анну давно, поэтому привыкли к ней и не акцентировали внимания на её удивительной внешности.
Несмотря на такие достойные бонусы судьбы, Анна Семёновна насчёт себя почему-то точно знала, что жизнь её уже прошла — бесповоротно и бездарно: «Да и была ли она, жизнь, такой, какой её принято считать -счастливой, наполненной смыслом? У неё-то уж точно - нет! Были, скорее, недолгие промежутки спокойствия, которые можно вспоминать без волнения и страха. Но это, пожалуй, и всё».
Анна Семёновна никогда не относилась к убеждённым или "оголтелым", как она их в шутку называла, жизнелюбам. Наоборот, с самого детства Анне казалось, что она попала не в то место или не в то время, где могла бы быть счастлива. Но исправить этого она не умела. Поэтому ей пришлось смириться с обстоятельствами и терпеть, терпеть, терпеть, искренне удивляясь тому, как люди в большинстве своём радуются всему вокруг и жадно хотят жить. Анна же была уверена в том, что жизнь — это какая-то глупая и жестокая игра, а она даже не очень понимает правила этой странной, неинтересной и опасной игры.
Ничего исключительно особенного, на первый взгляд, в жизни Анны не замечалось. Она родилась в провинциальном городе, в обыкновенной семье, где имелись в наличии: мать и отец, дедушка и бабушка. Семья Анны была далеко не бедной, в первую очередь потому, что все её члены отличались трудолюбием и бережливостью. Но очень больших материальных излишеств там тоже, вроде бы, не наблюдалось: "всё как у всех", может быть, - немного лучше.
В школе Анна считалась чрезмерно старательной и ответственной девочкой, - "зубрилкой", как принято называть таких, особо прилежных учеников.
Наверное, маниакальное трудолюбие и девичья красота - не очень-то совместимые качества в одном человеческом существе, но в данном случае, это получалось именно так.
Воообще, в Анне было намешано множество всяких противоречивых несоответствий. Некоторые из них были так абсурдны и так непонятны даже ей самой, что Анна предпочитала терпеть внутреннее недовольство, но ни в коем случае не задавать лишних вопросов родителям, учителям или ещё кому-либо из взрослых. Анна интуитивно стремилась к тому, чтобы "быть как все", потому что так - удобнее и безопаснее.
Например, ещё в ранней юности Анне вдруг стало казаться, что у неё обязательно должны быть и слуги, и внушительное состояние. Анна почему-то знала наверняка, что - должны! Во-первых, потому что слуг ей как-будто бы не хватало, - глубоко, на подсознательном уровне Анна помнила свою давнюю привычку отдавать приказания. Но сейчас некому было приказывать! Во-вторых, Анна чувствовала, что она "скроена", пожалуй, намного лучше, тоньше, умнее, чем другие люди, поэтому достойна лучшего существования.А ещё Анна считала, чт Но её трезвый рациональный ум не позволял ей показывать кому бы то ни было свою исключительность.
А её тело, - её прекрасное девичье тело, к которому она уже почти привыкла, было выбрано судьбой или провидением для неё ошибочно. Или наоборот, - с каким-то потаённым жестоким умыслом: ей в наказание, в назидание.
Анна догадывалась про себя, что по сравнению с другими представительницами прекрасного пола она была необыкновенно сильна, - и физически, и умственно. Мало того, Анна, возможно, была хитрее, сильнее и быстрее даже большинства окружающих мужчин, превосходя их по скорости реакции на любые внешние раздражители.
Причем, в этом не было её заслуги или её вины. Просто так сложилось изначально, это шло откуда-то изнутри: как-будто бы Анна являлась какой-то новой модификацией органического биоробота, помещённого, ради эксперимента, в простое человеческое тело уже давно испытанной формации, к тому же, - именно в женское тело.
Иногда Анна чувствовала в себе некую неоправданную агрессию, желание властвовать, управлять кем-то или чем-то. Такое смелое представление собственного "Я" не было типично-женским в консервативном патриархальном обществе социалистического периода. И Анна чётко понимала это. Поэтому, чтобы не компроментировать себя, она приучилась умело скрывать своё внутреннее естество.
Переполняемая ощущением собственной исключительности, Анна частенько испытывала чувство брезгивости и презрения к "примитивным" или "уродливым" созданиям, находящимся в поле её зрения.
