Великобритания, 1997 год
Теория вероятностей предполагает, что шанс, каким бы ничтожным он ни был, всё-таки есть
Сторонний наблюдатель непременно решил бы, что старик в кресле-качалке испустил дух, приняв яд. А что ещё можно подумать, если хозяин дома так себя вёл? Сначала вроде как высыпал что-то в стакан с водой и выпил всю жидкость. А как поставил пустую стекляшку на стол, так тут же и вытянулся и навсегда перестал дышать!
Но даже самый искушённый эксперт-криминалист не найдёт следов отравы ни в посуде, ни в теле. Нельзя найти то, чего нет.
Стороннему наблюдателю вообще не стоит видеть и слышать, что происходит в душном помещении, где вроде бы спокойно общались два джентльмена, но один из них зачем-то умер. Всё выглядит как-то вопреки здравому смыслу.
Человек в комнате, внешне неотличимый от лондонского профессора Глена Смита, не обращал ни малейшего внимания на покойника, но с интересом обшарил карманы собственного костюма, будто не представлял, что в них может находиться. Обследовал кожаный портфель учёного, внимательно просмотрел визитки и всё, что нашлось в памяти сотового.
– Неплохо, неплохо, ― повинуясь привычке разговаривать с собою, забормотал субъект, когда обнаружил и немедленно сжёг письмо. То самое, что побудило профессора отправиться в глушь ради оценки старинных богословских книг. ― Пора собираться в путь. Заодно покопаюсь в новой голове.
Мнимый профессор подобрал с пыльного пола оброненный свиток и бережно уложил его в красивую шкатулку. Оттуда, напротив, достал маленькое зеркальце с изящной ручкой и полюбовался на себя.
– Приятное зрелище, что ни говори. Жаль, недолго мне таким красавцем ходить. Проклятая судьба! Но господина Смита я выбрал, похоже, не зря. Его память хранит информацию об очень интересном документе. Но нужно восстанавливать детали.
Зеркальце отправилось вслед за свитком. Мужчина закрыл мини-сундучок, подхватил его за крепкую ручку и поставил на столик, небрежно смахнув стакан. Разбитое стекло звонко хрустнуло в помещении, где царствовали старинные книги, и каких-то полчаса назад ещё звучали два голоса.
– О, наверняка найдутся желающие похоронить все свои бывшие оболочки с максимальной роскошью. ― В голосе, оставшемся сейчас единственным, проскользнули язвительные нотки. ― Но я не столь щепетилен. В конце концов, это только плоть, рождённая неведомой мне женщиной от слияния с таким же неведомым мужчиной. Временный сосуд моего духа, и не более того.
Сверившись с расписанием поездов, странный человек взял ларец в одну руку, а портфель – в другую. Выбрался из комнаты в прихожую, осторожно выглянул наружу. Поблизости по-прежнему не наблюдалось ни единой живой души, как и некоторое время назад, когда прибывший профессор разглядывал облупленную постройку. Вряд ли можно считать живым замухрышку-голубя, смиренно ожидающего последнего часа возле длинной лужи.
– По моей милости, местные обалдуи страдают жутким склерозом, ― продолжал бормотать владелец сундучка. ― Как только в своём домишке умирает очередной Милвус Виперидус, они напрочь забывают, кто он такой и как его звали. Хоронят его как неизвестного… ох, сколько их там уже лежит! Невероятно выгодно: мне даже не приходится тратиться на погребения.
Закончив монолог ядовитым смешком, скряга набрал номер ректора университета. Сделал пару глубоких вдохов, стараясь придать голосу нужные обертоны и проговаривать слова со скоростью, характерной для профессора Смита:
– Сэр, прошу меня простить, если беспокою не вовремя. Мне только что удалось наткнуться на след бесценной реликвии. Какой? О, умоляю, не спрашивайте сейчас, я не хочу спугнуть такую удачу. Мне нужно две… нет, три недели для решения вопроса. Да, дело жизни и смерти. Вы сами никому не простите, если университет не получит эту вещь в качестве долгожданной награды. Да, да, за свой счёт. Джон пока охотно подменит меня. Уверен, он прекрасно справится. Информировать? Боюсь, мне придётся посещать места, где нет никакой связи. Но как только… да, да, конечно! Благодарю, благодарю, сэр! Вы не пожалеете о своём решении!
Человек нажал кнопку окончания разговора и двинулся к станции, где приобрёл билет на направление, противоположное Лондону. А когда колёса состава загромыхали по ближайшему мосту, выбросил телефон профессора в реку.
* * *
Недели через три после злополучного визита университетского учёного в столь негостеприимно встретившее его место, высокий худой старик вошёл в мало кем посещаемый отдел Национальной библиотеки.
Будь профессор Смит жив, он непременно признал бы в посетителе старика, скончавшегося в кресле-качалке. Хотя ныне, одетый в старомодный тёмно-синий костюм, странный книговладелец имел вид не столько болезненный, сколько величественный, причудливый и грозный.
Удивляться таинственному воскрешению было некому.
Отдел открытых частных архивов функционировал много десятилетий, а меняющиеся руководители постоянно сомневались в его целесообразности. Здесь хранились несистематизированные бумаги, мало кому интересные из ныне живущих читателей. Тексты не были засекречены или связаны с национальной безопасностью. Их историческую или раритетную ценность никто не подтвердил. Намёки на имущественные отношения, родословные, аттестаты, копии официальных документов тоже отсутствовали. Равно как и многолетние подшивки газет и журналов.
Тут находилась многоязыкая бумажная смесь, вовремя не сожжённая и не выброшенная гнить. Дневники, записи и описания личного характера, сделанные людьми, которым не суждено было стать знаменитостями и оставить след в истории. Отчёты и протоколы никому не интересных собраний и заседаний давно сгинувших обществ и клубов. Рукописи, отвергнутые к опубликованию всеми издательствами в мире. Письма, в основном кляузы в официальные органы, долго пылившиеся на полках, а по истечению положенного срока так и не уничтоженные. И многое, многое другое.
Этой макулатурой, волею случая не попавшей в аппарат для утилизации, время от времени кто-нибудь интересовался: историки, социологи, исследователи самого разного толка, писатели-графоманы в поисках свежей идеи, иногда даже полицейские. Случайные или просто любопытные посетители сюда не забредали.
Много лет в отделе хозяйничала Джулия, старая дева с некрасивым вытянутым лицом и добрым сердцем. Да и как иначе? Иной документ приходилось разыскивать два-три часа кряду, пуская в ход стремянку. Благо, последнее время стал хорошо помогать постепенно нарабатываемый электронный каталог. Прежний, бумажный, был почти бесполезен.
Старик шаркающей походкой приблизился к стойке, где царствовала Джулия, и поприветствовал скрипучим голосом: