Ривелсе́я была девушкой двадцати двух лет. Черты лица её были красивы и правильны, а серые глаза смотрели прямо и строго. Это можно было отметить сразу, при первой встрече. Несомненно, за этой внешней оболочкой таилось что-то ещё, но что именно, сказать было трудно.
В настоящий момент времени данная девушка находилась на обочине дороги в Анре́льт, по которой то и дело проходили люди и проезжали повозки. Никто не обращал на неё внимания, да и Ривелсее не было дела ни до кого из проходящих. Она смотрела на хмурое утреннее небо, и в её лице было хорошо видно напряжённое пульсирование какой-то мысли. Заметно было, что эта мысль, какая бы она ни была, занимает её уже давно. Девушка делала очень важный выбор. И был он столь мучительным и сложным, что складки напряжения прорезали её лицо. Но решение она уже приняла, и оно было окончательным. Кивнув головой в ответ своим мыслям, девушка подняла с земли свой рюкзак, надела на плечи и свернула с дороги.
Было довольно раннее утро, где-то около семи часов, солнце ещё не успело высоко подняться над горизонтом, и в воздухе пока чувствовалась утренняя свежесть. Но Ривелсея знала, что это ненадолго. Впереди местами виднелись небольшие скопления кустарников, а за ними расстилалась не имеющая видимого предела серая гладь, и когда оттуда тянуло ветром, он пригонял жаркий зной просыпающейся пустыни. Этот зной заранее не нравился Ривелсее. Она представила, как тяжело ей будет там, в пустыне, и даже замедлила немного свой шаг, но через миг волевым порывом поборола в себе приступ малодушия. Она уже решила, что не отступит.
В кустарниках, мимо которых проходила девушка, беззаботно и весело щебетали птицы. Лицо Ривелсеи по-прежнему было задумчивым и мрачным. Она сейчас думала только о том, что ждёт её впереди, сможет ли она преодолеть знойную пустыню и найти в ней то, что ищет. Что, как ей сказали, далеко не каждому дано отыскать.
Через некоторое время растительность кончилась. Ривелсея села на землю, сняла рюкзачок, вытащила из него фляжку с водой, кусок белого хлеба и мешочек с сушёными фруктами и стала есть, экономно расходуя пищу и ещё экономнее – воду. По её подсчётам, еды ей должно было хватить недели на две, а вот с водой в пустыне туго.
Поев, она решила поспать – отдохнуть перед неблизкой и нелёгкой дорогой и дождаться, когда немного спадёт жара.
Проснувшись часа через два, Ривелсея достала небольшое зеркальце, расчесала свои каштановые волосы и заколола их заколкой с крупным изумрудом. Эту дорогую вещь она несла на случай, если у неё иссякнут деньги. Тогда её можно будет продать за один анрелл, а то и дороже. Анрелл повсюду считается очень крупной монетой и включает в себя сорок золотых монет или две тысячи серебряных. Отливаются анреллы из синевато-серого металла, и на них изображаются две башни города Анрельта, где их чеканят, и его герб – пламенный цветок с четырьмя лепестками, который светится в темноте. Но пока что у Ривелсеи было две таких монеты в рюкзаке и двадцать золотых, так что она не нуждалась в деньгах. Заколку же она купила для того, чтобы не нести много денег в виде монет, которые были довольно тяжёлыми. И ещё, возможно, потому, что заколка очень хорошо смотрелась в её волосах.
Ривелсея сложила вещи обратно в рюкзак и продолжила свой путь. В воздухе плавал расплавленный зной пустыни, которая до горизонта простиралась вперёд. Пройдя шагов сто, девушка увидела последние три низкорослых кустика и между ними – небольшую лужицу с водой, оказавшейся сладковатой на вкус. Ривелсея немного подумала, прежде чем долить ею фляжку, но потом представила себе, сколько раз она впоследствии может пожалеть, если пройдёт мимо, и, чтобы ни о чём не жалеть, наполнила фляжку до краёв. Зелёный оазис остался позади, а впереди была выжженная беспощадным жаром земля.
В сумерках вскоре с трудом можно было различить маленькую фигурку девушки в серых брюках и персикового цвета кофточке. Через некоторое время она опустилась на песок и замерла. Ривелсея устала. Да и идти в темноте она не хотела: легко было сбиться с курса и потерять направление, которое днём можно было проверить по солнцу. Поэтому она решила дождаться, когда хоть немного посветлеет, и заодно поспать. Ривелсея опять немного поела и выпила несколько глотков воды. Через минуту пить захотелось снова, но Ривелсея не позволила себе этого. Она знала, что если не будет экономить воду, то точно никуда не дойдёт.
Некоторое время девушка провела в раздумье, глядя в небо, где сияли ослепительно яркие звёзды, и перебирая в руках серебряный кулон, который висел на цепочке у неё на шее. Это был талисман в виде то ли крылатого месяца, то ли причудливой птицы. Девушка носила его шестнадцать лет и считала, что он ей помогает, а потому очень дорожила им.
Ривелсея легла прямо на песок, завернулась в тёплый плащ из рюкзака, потому что в пустыне стало холодно, и быстро погрузилась в сон. Проснулась она часа через два-три, не оттого что выспалась и не оттого что прошло много времени, а по какой-то иной причине. Ничего не случилось, но было предчувствие, что что-то случится. Ривелсея поднялась и огляделась по сторонам. Прошло ещё минуты три, и она увидела в паре шагов от себя выползшую из темноты тень. Она не закричала, но нельзя сказать что не испугалась, хотя ничем не выказала этого. Тень глухо зарычала и подобралась, видимо, готовясь к прыжку. Это явно был какой-то зверь, довольно крупный и настроенный весьма недружелюбно. Ривелсея не стала ни убегать, ни отбегать. Со стороны картина выглядела бы страшно – дикий зверь и хрупкая нежная девушка, и вокруг – ни души. Но это была только видимость. Ривелсея не была ни нежной, ни тем более хрупкой. И беззащитной она не была тоже. Она подалась вперёд, в тот же миг зверь прыгнул, но прежде чем его зубы успели вонзиться в ногу Ривелсеи, её рука скользнула по его шее. Зверь захрипел, обмяк и повалился на песок. Это оказался крупный волк, который непонятно как очутился в пустыне. Видимо, он учуял девушку и она показалась ему лёгкой добычей. По песку расплылось тёмное пятно. Ривелсея обтёрла о песок короткий кинжал и вложила его обратно в висевшие у неё на поясе небольшие ножны. Кинжал был маленький и не слишком страшный на вид, но тонкий и потому очень острый. Иметь с ним дело было опасно.