Константин Аксаков - Одежда

Одежда
Название: Одежда
Автор:
Жанры: Публицистика | Литература 19 века
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Одежда"

«Запрещена русская национальная одежда русским дворянам. Но разве дворяне не русские люди? Неужели хотят их убедить в том?..»

Бесплатно читать онлайн Одежда


Запрещена русская национальная одежда русским дворянам. Но разве дворяне не русские люди? Неужели хотят их убедить в том? Скажут: надевая русскую одежду, они хотят сблизиться с народом. Скажут: р<усскую> одежду надевают славянофилы. Но что такое славянофилы? Славянофилы (название, впрочем, нелепое, дан<ное> журналами в насмешку), славянофилы – люди, которые стоят за русскую национальность, люб<ят> русскую жизнь, не отвлеч<енную>, в ее проявлениях, в быте, в язы<ке>, в одежде. Ужели это худо? Ужели это может не нравиться русскому государю? Не они одни хотят сблизиться, а они желают, чтобы все сблизились с народом. Славянофилы утверждают, что надо русским между собою говорить по-русски. Ведь это можно обвинять, можно сказать, что они хотят сблизиться с народом. Ужели же надобно запретить и говорить дворянам по-русски? И опять: славянофилы хотят не одни говорить по-русски, но желают, чтоб и все русские люди по-русски говорили.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru


С этой книгой читают
«Был жаркий полдень, листок не шевелился, ветер подувал то с той, то с другой стороны. Десятилетний Лотарий выходил медленно из леса: он набегался и наигрался вдоволь; в руке у него был маленький детский лук и деревянные стрелки; пот катился с его хорошенького, разрумянившегося личика, оттененного светло-русыми кудрями. Ему оставалось пройти еще целое поле; с каждым шагом ступал он неохотнее и, наконец, бросился усталый на траву отдохнуть немного
«Россия!.. Какие разные ощущения пробуждает это имя в целом мире. Россия, в понятии европейского Запада, – это варварская страна, это страшная, только материальная сила, грозящая подавить свободу мысли, просвещения, преуспеяние (прогресс) народов…»
«При переводах вообще и в особенности при переводах древних писателей надобно поступать осторожно. Верность – вот достоинство переводчика, но она вполне соблюдается только там, где она не доходит до рабства (рабство всегда и везде вредно) и не производит темноты; в противном случае, даже и цель: перевести верно – не достигается, ибо для читателя пропадает сам переводимый автор, как скоро перевод, от рабской верности, становится темен и непонятен…
«Я поступил в студенты 15 лет прямо из родительского дома. Это было в 1832 году. Переход был для меня очень резок. Экзамен, публичный экзамен, – экзамен, явление доселе для меня незнакомое, казался для меня страшен. А я притом с моим Азом должен был первый открывать всякий раз ряд экзаменующихся. Но все прошло благополучно, и моя крайняя застенчивость не обратилась для меня в помеху к поступлению в университет…»
«Вы хотите получить от меня к Гоголевскому юбилею юмористический рассказ, но, право, у меня не хватает смелости написать его, так же как трагедию – к юбилею Шекспира, комедию нравов – к Грибоедовским дням или лирическое стихотворение в память Гейне…»
«Среди современных поэтов Саша Черный стоит совершенно особняком, в гордом, равнодушном и немного презрительном одиночестве. Да и не похож он на тех, которые ходят поочередно по редакциям и рекламируют кудрявыми словами творчество друг друга и, сделав из журнала узкую лавочку напряженного и непонятного словоблудия, оголившись, с полной развязностью сами себя провозглашают гениями, а всех бывших до сих пор поэтов предтечами; на тех, кто, едва наро
«Прекрасным эпиграфом, мудрой русской пословицей открывается этот милый сборник А. Черного:„Посильна беда со смехом, невмочь беда со слезами“…»
«На днях г. Лернер по поводу моей заметки в „Журнале журналов“ – „Вольная академия“ уличил меня в незнании истинной истории пушкинского кольца, вернее – нескольких колец Пушкина…»
«Пешая этапная партия подымалась по трактовой дороге на «возгорок». По обе стороны дороги кучки елей и лиственниц взбегали кверху оживленной кудрявой зеленью. На гребне холма они сдвинулись гуще, стали стеной тайги, но на склоне меж дерев и ветвей виднелась даль, расстилавшаяся лугами, сверкавшая кое-где полоской речной глади, затянутая туманами в низинах и болотах…»
«Проснувшись, я долго не мог сообразить, где я. Надо мной расстилалось голубое небо, по которому тихо плыло и таяло сверкающее облако. Закинув несколько голову, я мог видеть в вышине темную деревянную церковку, наивно глядевшую на меня из-за зеленых деревьев, с высокой кручи. Вправо, в нескольких саженях от меня, стоял какой-то незнакомый шалаш, влево – серый неуклюжий столб с широкою дощатою крышей, с кружкой и с доской, на которой было написано
История бесконечной любви и необъятного горя на фоне московского метрополитена. Часто ли вы обращаете внимание на случайных попутчиков? Задумываетесь ли о том, что творится в их душе? С чего началась их история, и где их "конечная"…Обложка создана при помощи искусственного интеллекта
Как жить, когда потеряна память, когда ты оказываешься полностью оторванной от осознанного мира? Когда потеряна связь с прошлым и есть только смутно ощутимое настоящее, и ты не знаешь, принадлежит ли оно именно тебе. Куда и как двигаться, когда на горизонте маячат не самые радужные перспективы, и ты не знаешь, кому теперь можно доверять…Вместе с памятью она потеряла все, и теперь ей предстоит выстроить свою жизнь заново, собрать себя по крупицам.