Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов
© Алексей Козлов, 2023
© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0060-9753-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Автор предупреждает своего читателя, что перед ним исключительно фантастическое сочинение, и искать в нём злобу дня, совпадения имён, названий и чего бы то ни было не имеет никакого смыысла.
Я бы не стал читать текст писателя, который удовлетворяет всех! Это тогда не писатель никакой, а ловкий проходимец, если он умудряется удовлетворить всех! Или лучше сказать – это проститутка! Писатель! Хочешь, я тебя за полтинник писателем сделаю? Это просто проститутки с напёрстками в руках! Настоящих писателей все наоборот ненавидят, потому что те осмеливаются жлобам правду в глаза выссказывать, а не раскладывают перед ними матрёшки, как этот приснопамятный небожитель, и вытаскивать их из друг друга.
Все произведения настоящей античности точно сожгли! Кто? А вы не знаете, братья – христиане, которые были самой злобной, самой нетерпимой сектой в мире. А до них были лучшие времена, когда люди могли говорить то, что думают! Ведь люди не ловчили, как Иосиф Флавий и за нос всех не водили чумными бреднями, а говорили то, что думают! В страшные времена их первыми отправили в печку! Уцелевает отнюдь не самое честное, не самое ценное, а то, что угодно самым серым мышам. Уцелевает мышиное, хвостатое, хитрое и выморочное, с чёрными буксинками глаз.
Общим местом является утверждение, что Исруль – страна Чудес! Её называют ещё страной Молока и Мёда, реклама преподносит его как Мекку технологий и невиданно-продвинутой медицины, но потом я узнал, что и молоко и мёд здесь привозные, и хотя я иной раз сталкивался здесь с самыми настоящими чудесами, чаще приходилось сталкиваться с самыми настоящими анти-чудесами. Легко поверить чужим словам, но мне это было не нужно, ибо я увидел всё своими глазами.
Я вынужден был почти переписать свою книжку тогда, когда за моей спиной по телевизору америкинские плутократы пускают крокодиловы слёзы по изрульянам, которых обидели. Это так смешно, что я вынужден прервать работу, чтобы нахохотаться вдосталь!
Я был в исруле 20 лет назад и уже тогда все понял и назубок знал судьбу этого удивительного государства. Уже тогда что-то нездоровое и болезненное носилось в тамошнем воздухе. Я тогда не понимал, что, а теперь понимаю!
Часто в жизни бывает так, что нечестивые побеждают и начинают командовать праведными. То есть так бывает почти всегда! А потом, когда неизбежная Карма накрывает их, они хватают надувные муляжи распятых младенцев и устраивают гастроли по циркам Европы в целях вымогательства сочувствия у тех, кого они обижали или грабили. Всё это имеет к государству Исруля слишком прямое отношение, чтобы не замечать этого. Все их вопли об изнасилованных школьницах и распятых мальчиках мы часто слышим из уст людоедов со свернувшейся кровью на губах! Если у людоеда съели ребёнка, я уж не знаю, как к этому относится!
Некогда в рамках моего чудовищного по размеру романа «Лихтенвальд из Сан-Репы», который ныне висит, как утопленник в безвоздушном космосе Интернета, я изощрился описать в вставной новелле моё посещение фантастического военно-полицейского государства Исруль, где мне пришлось пробыть ровно год.
Это описание я попытался выделить в отдельную новеллу, но издательская платорма отказала мне, заявив, что это дубль, который не принимается магазинами.
Что ж, если это истинная причина, придётся снова с муравьиным энтузиазмом приняться за работу и предаться вдохновенной писанине.
И вот спустя годы я напрягаю память, пытаясь выудить из неё детали, которые давным давно должны были кануть в Лете. И странным образом обнаруживаю куски, которых я раньше не замечал, но которые теперь явственно выступили из тьмы. То, что казалось несущественным, стало главным. Наверно там многое изменилось, хотя вряд ли! Странно, но теперь мне вспоминается другое, быть может, под другим углом, как будто я смотрю на себя и откружающих с иной точки зрения. Как будто я смотрю на себя прежнего со стороны. И моя благодарность издательской платформе за отказ опубликовать «Одинокого Русского в Сан-Репе» возрастает с каждой буквой, которую я печатаю на своём компе.
Нет зла без блага, и нет блага без зла!
Похоже, это будет совсем другой текст.
Единственное, что, как кажется, не поддасться контролю моей памяти, это порядок событий, но это настолько малозначительно, что даже смешно об этом говорить.
И начинается всё с моего сына.
В школу он отправлялся к восьми, волоча чудовищный рюкзак с книжками – учебниками. Мы в своё время рюкзаками не пользовались, таскали в школу портфели. В Исруле учебники обычно большого формата и печатаются на толстой мелованной бумаге, они невероятно тяжёлые. А это шесть или семь книг каждый день. Мне, как художнику всегда было странно видеть содержание этих опусов. Все картинки в них были выхолощенные, переведённые в векторную графику, совершенно механицистически-мёртвые, но, кажется, все так привыкли к этой выхолощенной серости, что она никого не могла удивить. Это равнодушие было для меня так удивительно, ведь я считал бывших обитателей Европы, волей судьбы оказавшихся в Африке, людьми утончённой культуры и рафинированности, полагая едва ли не всех композиторами, великими шахматистами, музыкантами и писателями. Но ничего подобного здесь не было и главным вещдоком подтверждавшим этот удивительный факт был школьный баул моего сына. Был там пенал, и ещё какие-то школьные прибамбасы. Обратно он появлялся часов около трёх, быстро пробегая по испепеляющей жаре вдоль решётчатой железной ограды. И почему-то всегда бежал. Школа была не так далеко от нашего дома, метрах в трёхсот пятидесяти, и утром, когда жара была ещё вполне умеренная, добраться до школы было плёвое дело.
Он никогда не делился тем, чем он занимается в школе, и это напоминало мне, как я никогда не делился с родителями, чем занимаюсь в ней я. Школу я не любил, боялся туда заходить, и практически не делал домашних заданий, удивительныи образом оставаясь примерным хорошистом. На уроках я часто попадал в точку с испуга, испуг заставляет голову лучше работать.
Первый класс я воспринял, как странность, и если бы не большое сердце нашей единственной учительницы М. М. П… – мне наверняка уже тогда было бы страшно. После третьего класса, когда нас передали другим учителям, я испытывал от школы только растущий ужас.
Спустя многие годы я взруг увидел мою первую учительницу у пункта сдачи стеклотары в узком проходном дворе, и вид её меня ужаснул. Это была не весёлая активная, властная и справедливая женщина, а полубезумная, потерявшая себя старуха, которую коснулось глубокое несчастье. Оно и случилось, и вместе с её мужем из её жизни ушла стабильность – какие-то негодяи выкупили множество квартир в её доме и начали выселять оставшихся. На фиг им нужно было по чьей-то указке покидать насиженное гнездо? Такое могло свести с ума любого!
