Широкую просторную комнату, мастерскую художника с мольбертом и темными холстами на светлых стенах, обнимало ясное и теплое утро середины лета. Миловидная девушка немного старше двадцати лет располагалась на узорной лежанке, окруженная причудливыми амфорами на греческий лад. Вокруг нее кружилась мелкая мошкара, и время от времени какая-нибудь навязчивая мушка невежливо досаждала полулежащей особе, пытаясь прилипнуть к ее загорелой коже или белому платью. Девушка отгоняла надоедливых соседей, но старалась двигаться как можно меньше.
Она позировала художнику, молодому мужчине слегка за тридцать, стоящему напротив нее за мольбертом и старающемуся сделать ее портрет. Натурщица была хороша собой, и сам художник не хуже: высокий и красивый. В нем соединилось все, что могут дать человеку молодость и успех. Он отлично смотрелся в легкой красной тунике, нешироких темных штанах и плетеных сандалиях на босу ногу. Прилегающая одежда подчеркивала гибкость тонкой в поясе и широкой в плечах фигуры. Яркость рубашки оттеняла светлый оттенок кожи. Пушистые черные с синим отливом кудри привольно струились вдоль тонкого, гармоничного и черноокого лица.
Эффектная внешность молодого человека заслуживала искреннего восхищения, но те редкие взгляды, что натурщица время от времени позволяла себе бросать на него, были, скорее, напряженными. Девушка не смогла сдержать вздох облегчения, когда он отложил в сторону кисть. Получив милостивое освобождение, молодая особа подобралась к мастеру, все еще остающемуся подле мольберта и созерцающему свое творение, с искренним желанием сделать ему приятное и похвалить его, но невольно вздрогнула. Где были ее белый наряд, и красочная лежанка, и амфоры? На картине она сидела в сером платье на блеклой скамье, под колонной, и всю ее фигуру окутывал белесый туман. И выражение героини на полотне было далеко не безмятежное, какое она старалась удерживать в течение всего утомительного сеанса. На зрителей смотрело безжизненное лицо.
Поджав губы, девушка подумала: «Ужасно скверно владею собой!». Вслух она произнесла с преувеличенной веселостью:
– Ой, Артурчик, дорогой, м-м-м… совсем неплохо!
– Грасиас, Аля, – протянул живописец. – Ты очень добра ко мне. Для того времени, что потрачено на это творение… Да, не совсем получилось. Не очень…
– Ты что, хорошо! А следующий портрет будет еще лучше! Само собой! А сейчас я, с твоего разрешения… пойду.
– Уже уходишь? – сдвинул брови молодой человек, вытирая руки.
– Ну да. Надо проверить Виталия, как он там. Скоро приедет врач.
– Ох, этот врач! Похоже, Лина, все эти гости и врачи куда дороже тебе, чем я! Ты совершенно не думаешь о моем покое… И зачем только было вызывать этого врача?!
– Артур! Я уже объяснила тебе, что врача понадобилось позвать, потому что твоему другу Виталию, приехавшему к нам по твоему собственному приглашению, нынче ночью стало плохо. И его состояние пока не улучшается. Мы живем уединенно, без близких соседей, далеко от ближайшего городка, и никакой лекарь приехать к нам быстро не может. И вот поэтому имеет смысл вызвать врача заблаговременно, чтобы избежать проблем.
– Ну, ладно, ладно, Лина… Я готов на все неудобства, ради тебя. С нетерпением жду нашей скорой свадьбы…
Артур ласково обнял Алину, и она доверчиво прижалась к нему.
– Я тоже, Арти, милый.
– Не хочу отпускать тебя… Ну ладно, иди. Скажи, чтобы мне подали кофе.
– Разумеется, дорогой!
Наградив художника поцелуем, девушка скользнула за дверь.
Выйдя из расположенной в мансарде мастерской, Алина спустилась по внутренней лестнице, прошла в пустой коридор и остановилась у большого окна. Ее окружал третий, самый высокий этаж громоздкого каменного дома, практически замка, достопримечательности в предместье областного города Энск. Плоскую крышу помпезной постройки по углам венчало четыре островерхие башенки. Внизу стелились причудливые тени. Свободное пространство двора растворялось в обширном ухоженном саду, обнесенном оградой, за которой шла новая стройка. Вид на нее был не очень красив, но чудесно смотрелось кольцо из пышных кустов, небольших деревьев и разнообразных цветов.
Цветы… Жених Алины и хозяин этого дома – Артур, известный в Энске художник и одновременно младший сын местного богача, – почему-то редко дарил букеты. Алина же скучала по таким знакам внимания, потому что цветы часто вручал ей прежний жених – Леонид. Он не разлучался с Алиной еще прошлой осенью, полгода назад, но после ее знакомства с Артуром и начавшегося непонимания очень резко порвал с ней. Девушка живо вспомнила картину последней встречи.
…С сильно бьющимся сердцем подойдя к Леониду, Алина присела рядом с ним. Он обнял ее и прижал к себе:
– Аля, так не хочется уезжать в эту командировку! Но мы расстанемся ненадолго…
Вздохнув, девушка освободилась и отодвинулась от него.
– Нет, Леня, наверное, это будет дольше, чем ты предполагаешь, – виновато отозвалась она. – Я решила переехать в другой город.
Несколько минут Леонид ошеломленно молчал, потом сдавленно спросил:
– Ты хочешь уехать с этим мазилой?!
Мужчина попал в точку, и Алина жалобно посмотрела на него:
– Да, это так
…
– Да как ты можешь!
К изумлению девушки, привыкшей к выдержке Леонида, его строгие черты исказила безудержная злость. Он сжал кулаки, что заставило ее отшатнуться от него. Постояв в стороне, она заставила себя двинуться к двери. Алина уже взялась за ручку, когда Леонид окликнул ее тихим голосом, полным горя и тоски:
– Подожди, Аля! Подойди ко мне.
Ведомая жалостью девушка вернулась и остановилась в нескольких шагах от мужчины.
– Леня, прости!
– Да я тебя не обвиняю. Но я хочу, чтобы ты знала, что всегда сможешь обрести поддержку во мне.
– Я обращусь к тебе, если мне будет плохо, – пообещала Алина.
– Добро. Тогда я буду ждать, – уверенно произнес молодой человек…
Сколько он ждал? Не было весточки об этом. Девушка регулярно созванивалась со своей любимой подругой Аней, живущей в родном городе Али, но Аня ничего не рассказывала о Леониде. Подруга явно не одобряла, что новоиспеченная невеста подчинилась требованию нового жениха оставить любимую работу и родной дом. Сама же Алина склонялась к тому, что поступила верно. И все ж ее душу точило маленькое сомнение. Оно особенно давало знать о себе, когда невеста слышала нелицеприятные отзывы о семье жениха или смотрела на его мрачные рисунки. Иногда от этого становилось настолько тоскливо, что даже лето казалось далеко не лучшей порой…
Поежившись, Алина со скукой принялась следить с высоты третьего этажа за появившейся внизу, в поле ее зрения, горничной Настасьей. Цветущая полная жительница «замка» с лейкой в руках вразвалку выбралась на затененную асфальтовую дорогу. Последняя вела от крыльца дома через сад к воротам. Немного пройдя вперед, Настасья сошла на траву, и тут мимо медленно проехала медицинская помощь. За машиной вышагивал рослый и крепкий начальник охраны Павел, крепкий мужчина средних лет, сохраняющий приверженность камуфляжу даже в жару. Встрепенувшись и совершенно забыв про кофе для Артура, его подруга устремилась к главной лестнице и побежала вниз навстречу врачам.
