Мой уважаемый читатель!
В этих коротких рассказах больше правды, чем вымысла. Хотя и без него не обошлось; а как иначе? Мы ведь охотники!
И каждый охотник знает (а не охотник, верь на слово), что самое ценное в этом деле – не килограммы добытой дичи и не умение пользоваться оружием, каким бы оно ни было.
Главное – перехитрить зверя или птицу, обладающих множеством природных данных, которых лишен человек: острым круговым зрением, необыкновенным обонянием, чутким слухом, быстрыми ногами, умением летать, да и просто от рождения награжденных каким-то «шестым» чувством опасности.
И весь этот арсенал охотник должен предусмотреть и перебороть своими терпением, выносливостью, сметливостью и способностью анализировать приобретенный опыт.
Охотник – счастливый человек, с которым на охоте подчас случаются необыкновенные чудеса. А радость он получает от общения с природой и ее изучения, становясь с природой единым целым.
С. Аксаков считал, что охотника можно распознать уже в маленьком мальчишке, подкрадывающемся к воробью. Совершенно с ним согласен, потому что страсть эта живет в нас, охотниках, с самого детства и однажды раскрывается.
А какую дичь за дичь считать – большую ли, маленькую – это не главное.
Мы ведь не мясники, а охотники!
Короток сезон летне-осенней охоты для охотника-любителя.
Только-только по болотно-луговой дичи в конце июля походишь, как она уже твердо встанет на крыло и через месяц улетит на юг. Тетеревиных выводков да рябчиков в августе далеко не везде обнаружишь! А к началу октября у нас на Северо-Западе и утку-то днем с огнем обыщешься. Правда, подоспеет к этому времени охота на зайца и лису, но без хорошей гончей собаки это даже не пол-охоты, а то и не четверть вовсе.
Что уж говорить о десяти днях весенней охоты по перу! Тут и говорить не о чем: не успеет начаться, так уж ей и конец. Да еще погода внесет свои коррективы, и получится иной год, что гусь к открытию охоты уже пролетит, а вальдшнеп из-за морозных ночей поотстанет. И остается у охотника одна дичь – весенний селезень. Но и такому раскладу наш охотник рад бывает беспредельно, потому что охотимся мы не тогда, когда надо бы, а когда позволяет работа да есть свободное время.
В каких только ситуациях не побывает охотник за два-три десятилетия своих походов и засидок с ружьем. Каких только случаев не соберет в свой багаж. Если бы каждый забавный эпизод весил хотя бы несколько граммов, и можно было бы сложить их все в один охотничий рюкзак, не поднять бы этот рюкзак самому большому силачу.
А потом долгой зимой достает воспоминания охотник из своей памяти, перебирает случай за случаем, чему-то смеется сам с собой, удивляется ничем не объяснимым промахам, вспоминает удачные выстрелы, переживает заново радость от того, как заманил, облапошил, объегорил, обмишурил зверя или птицу, оказался проворней их и догадливей, проявил предусмотрительность и быстроту реакции.
Да нет, не выстрелы свои вспоминает чаще всего охотник! И не количество добытой дичи. А снится ему зимой, как ранним ноябрьским утром, еще почти в полной темноте входит он в лес. Гулко капает с голых веток накопившаяся за ночь влага, все более становятся различимы лапы елей, проявляется среди деревьев и ведет вглубь лесной чащи едва заметная тропинка. Мягко пружинят под сапогами упавшие и запревшие от осенних дождей листья. И даже запах этой листвы различает во сне охотник. Тишина и покой. Только гончая его все крутится и крутится: сначала вокруг охотника, потом уходит от него дальше и дальше, обыщет невысокие ельнички, пройдет вдоль опушки, забежит на знакомые места, где уже поднимала когда-то зайца.
– Началось, – шепчет во сне охотник. И щемящая тоска вместе с радостью наполняют его сердце.
Но вот проходит зима, сменяет мартовское солнце февральские метели, и пошел счет неделям и дням до открытия весенней охоты на селезня. Постепенно все более заменяет суета подготовки к сезону размеренный зимний быт. Проверяются амуниция, запасы патронов, мелкие охотничьи принадлежности: манки, свистки, фонарики, батарейки, фляги, зажигалки и прочее. В который раз все это раскладывается и собирается вновь. Потом начинаются взносы, путевки и разговоры: куда, когда, с кем? Нетерпение!
И вот наступает утро открытия. Задолго до рассвета, одетый и снаряженный, выдвигается охотник к заранее облюбованным протоке, озерцу или болотцу. Затемно, где-то осторожно ступая по переброшенным через ручей стволам деревьев, где-то проходя по ноздреватому льду, огибая слишком топкие места, выбирается охотник к заранее определенному месту своей засидки. В полной темноте расставляет чучела, стараясь не спугнуть уток, которые притаились невдалеке за изгибом реки. Осторожно ступая, чтобы не чавкала вода под сапогами, возвращается он к тому месту, где, замаскировавшись, намерен стоять или сидеть, поджидая серый рассвет.
Наступают самые томительные минуты ожидания. Посылаются в стволы заранее приготовленные патроны для ближнего и дальнего выстрела, одевается манок на шею, чтобы можно было быстро его подхватить свободной рукой, поправляются шарф и шапка. Зябко поутру! И выпить бы чайку горячего, а уже никак: в любой момент может появиться дичь.
Волнителен первый услышанный свист крыльев пролетающей утки. То ли далеко, то ли рядом, но не твоя. Далеко в предрассветной тишине разносится звук от кряквы, плюхнувшейся на воду где-то за сотню метров. Уже радостно, но не этих звуков ждет охотник весной. А ждет он далекого и мерного кряка селезня, облетающего свои угодья. И только услышит эти звуки охотник, как начнет подкрякивать в манок уточкой, кто уж как умеет. Главное – приманить и не спугнуть.
Сделает селезень круг над болотцем или протокой, проверит сверху, нет ли подвоха, да вдруг (как всегда, неожиданно) с шумом сядет невдалеке.
Завертит, осматриваясь, головой во все стороны. Коли заметит охотника – так сразу на крыло. Да только оборвет его взлет меткий выстрел. Перевернется селезень на спину, откинет назад зеленую голову и покажет охотнику свои красные лапки и пестро-серые матовые перья на выпуклой груди.
– С полем! – поздравит себя охотник. Много ли надо ему! Один селезень – в радость, два – восторг. А больше подчас и ни к чему.
Пройдет час-другой, затарахтят вокруг зобатые лягушки, засвистят белые кулички, гоняясь друг за другом, и утро полностью вступит в свои права. Прекратится лет дичи, покажется за болотцем над дальней кромкой леса полоска рассвета. Посветлеет над болотом. Пробегут минута-другая, и вот уже желтые лучи солнца прорежут серый рассвет, отразятся миллионами бликов от влажной прошлогодней осоки.
