— Одриан Олир Тон, вы уверены в принятом решении? Вас устраивают условия? Вы подтверждаете, что даёте согласие добровольно, без принуждения?
В контрасте со строгими гладкими серыми стенами корабельного шлюзового отсека голос звучит мягкий, приятный, бархатный. Такой же нежный, как и сама девушка — большеглазая, изящная, беловолосая цессяночка в кипенно-белой форме, сидящая за переносным столом, заваленным накопителями и бумагами. И всё же у меня и её голос, и она сама вызывают лишь раздражение, которое я стараюсь сдержать и ответить нейтрально:
— Да, уверен. Устраивают. Подтверждаю.
По мне, так подобные вопросы — совершенно лишние бюрократические заморочки. Я указал всё необходимое в анкете, а эти самые «условия» за долгие часы ожидания в очереди прочитаны и изучены мной досконально. С другой стороны, понятно, что секретарь в точности придерживается официального протокола, предписывающего соблюдать формальности.
— Вы не вписали причину, которая привела вас на службу.
Сиреневые глаза, скользнув по тексту заявления, теперь смотрят на меня с укором, а тонкий пальчик девушки указывает на пустую строчку.
— Личная, — ответ лаконичный и вполне нейтральный. Нет у меня никакого желания вдаваться в подробности.
— Спасибо. Так и запишем... — кокетливо похлопав белыми ресничками, цессянка берётся за стилус. Внеся необходимые дополнения, аккуратно откладывает металлизированный корпус в сторону. — Значит, проверяем. Вы выбрали долгосрочный контракт с повышенной степенью риска и полным социальным обеспечением. Далее... Дополнительные условия. Получателем половины вашего заработка либо выплаты в полном объёме компенсации по страховке в случае гибели является Файола Олир Шас, место проживания — Рогранс. Всё верно?
— Так и есть.
— Ваша девушка? — не удержавшись от неуместного в её должности любопытства, секретарь понижает голос и, игриво стрельнув глазами, томно выдыхает: — О! Какой героический поступок! Я бы на её месте точно впечатлилась...
— Мама, — я пресекаю романтические поползновения на корню. — Давайте уже закончим поскорее. Где подписывать?
— Здесь, — разочарованная — определённо её надежд я не оправдал — цессянка показывает на строчку в документе. Потому и заканчивает куда более сухо, совсем казённо: — Империя Объединённых территорий благодарит вас за вступление в ряды защитников её рубежей... Следующий!
***
Неторопливо шагая в отсек интенданта по гулкому, обшарпанному коридору видавшего виды транспортника, летящего на Клеранс, где находится имперская база распределения добровольцев, я никак не могу избавиться от неприятного ощущения, которое оставила в душе процедура найма.
Сколько пафоса и обтекаемых формулировок для желающих заглянуть в бездну! «Повышенный риск», «полное обеспечение», солидная «компенсация»... А если читать между строк, то перспективы вырисовываются не самые привлекательные.
Военный конфликт между планетами империи и неприсоединившимися мирами набирает обороты. Это лавина, которую не остановить, потому что в неё вливаются всё новые и новые звёздные системы. Нынешнему императору приходится прикладывать немало усилий, чтобы организовать полноценную защиту Объединённых территорий. А это значит, что большинству из тех, кто сейчас летит на этом «призывном пункте» суждено погибнуть во славу империи и в угоду чьих-то амбиций.
— Предписание!
В плохо освещённом и оттого мрачном, заваленном тюками и коробками отсеке меня встречает неприветливый рык красноволосого лансианина, лицо которого пересекает не один шрам, уродуя и мешая даже определить возраст. Схватив маленький прямоугольник, который выдала мне секретарь, интендант раздувает ноздри и впивается в документ придирчивым взглядом, словно изначально считает его подделкой. С явной неохотой признав подлинность, изучающе скользит по моей фигуре глазами, а оценив габариты, исчезает за одним из завалов.
Лансианин... Воины Ланса наравне с остальными участвуют в сражениях, несмотря на то что напрямую военные действия их планету не затрагивают. Никто не остаётся в стороне. Хотя, конечно, двенадцать планет империи — это почти ничто по сравнению с той сотней, что желает их подчинить. К счастью, все в этой сотне друг другу враги, потому нападают поодиночке, а значит, шансы выжить у нас всё же есть.
— Форма! — сурово информирует вернувшийся интендант, роняя к моим ногам стопку белья и ботинки. — Переодеться здесь! Гражданскую одежду сдать на хранение. Получишь обратно по окончанию контракта, цессянин.
В определении моей расы он ошибся и не ошибся одновременно. Да, мой отец — цессянин, но мама — рогранка. На первый взгляд различия между ними не так уж велики. Светлая кожа, белые волосы, фиолетовый или сиреневый цвет глаз — идентичны. Фиолетовые кончики волос — вот, что выдаёт истинного рогранина. Их нет ни у меня, ни у моей сестры. Однако Верена изобретательно подошла к проблеме и окрашивает концы своих волос в нужный оттенок, используя сок из листьев лиастра. Я же никогда не пытался маскироваться под чистокровного жителя Рогранса. Не вижу проблемы в том, за кого меня принимают. Драки с местными мальчишками, которых немало было в моём детстве, не в счёт.
Я без сожаления расстаюсь со своим прошлым, засунув в пакет дорогой, изысканного кроя костюм и вручив его лансианину. Оправив серый мешковатый комбинезон, не самый элегантный, зато из ткани, определённо очень прочной на разрыв, вновь выхожу в коридор. Теперь моя задача — добраться до выделенной в моё распоряжение каюты и отдохнуть. Жизнь большинства военных проходит в общих казармах, даже если это боевой космический крейсер, так что те сутки, которые будет длиться полёт, наверняка последние, когда у меня есть возможность отдохнуть и расслабиться в одиночестве и комфорте.
Приложив немало усилий, чтобы отодвинуть заевшую дверь с нужным мне номером, и заглянув внутрь, я нервно вздрагиваю и смеюсь. Смеюсь над своей самонадеянностью и верой в лучшее, которой давно уже не должно было остаться в моей душе. Я хотел побыть в одиночестве — я это получу. В комфорте... Ну, если считать таковым металлическую кровать без матраса, привинченную к полу, и рядом с ней такой же стол, на котором лежит маленький пакет с суточным пайком, да ещё и на фоне покрытых красно-чёрным налётом древности серых стен, то несомненно — в незабываемом комфорте! Этому транспортнику лет пятьсот, не меньше. Наверняка на нём летали ещё до основания империи, а потому вряд ли мне поведают, представители какой расы это делали!
Всё же шагаю внутрь. Закрыть за собой проём оказывается не менее сложно — механизм, похожий на засов, встал в пазах намертво. Приходится применить силу, чтобы сдвинуть его с места, а потом тихо шипеть и ругаться, зажимая рукой порез на ладони. А ещё жалеть. Жалеть о том, что нет у меня цессянской уникально быстрой регенерации, которую я мог унаследовать от отца. Впрочем, рогранской власти над скоростью роста растений у меня тоже нет. И у Верены тоже. «Бездарные недоразумения, а не дети» — так называл нас рогранский дедушка, отец мамы. Её чувств он никогда не щадил и уж тем более с нами не церемонился.
