Я… еще жив?
В глаза бьет свет. Тело не слушается.
В больнице? После аварии? Похоже, вышел из комы.
Пялюсь в лампы на потолке, пытаясь себя осознать.
Рядом постукивают по дереву.
Пытаюсь передвинуть взгляд, но не выходит. Он замер в точке.
Неужели я парализован? Настолько, что даже глазами шевелнуть не в силах?
От дурной мысли прихожу в волнение. Тот, кто копошится рядом, не замечает, что я в сознании. Сейчас сердце ускорится, и он услышит, увидит мою линию жизни на аппарате.
Ну же.
Скорее, посмотри.
Жду писк.
Его нет.
Почему?..
Почему совсем ничего не происходит?
Нужно пошевелить хотя бы пальцами. Может, головы я не чувствую из-за обезболивающих, а на руках или ногах чувствительность появится раньше?
Да, стоит попытаться. Сдаваться еще рано.
Сосредоточься. Ты же как-то делал это? Так же легко, как наполнял легкие воздухом. Представь, что пятки щекочет перышко или что ширинка не застегнута и нужно срочно это исправить, пока никто не увидел.
Поверх света мелькает тень. Силюсь моргнуть, но и это мне неподвластно.
Тень возвращается, пикирует ко мне коршуном.
Если бы я мог, то раскрыл бы глаза пошире и закричал.
Вижу огромное лицо. Редкие волосы на лысеющей голове, маленькие серые глаза и бородку, в которой пробивается седина.
– Так-так, что-то ты у нас залежался, – произносит Лицо и тянет большую ладонь.
Нет! Нужно уже пошевелиться и бежать!
Едва пальцы накрывают меня, начинаю неистово дергаться. Влево-вправо, как умалишенный, запертый в смирительную рубашку.
Рука начинает подниматься, но я выскальзываю из нее.
Да, так тебе, огромная рожа! Не знаю, кто ты, но без боя не дамся.
Ликование сменяется осознанием – скоро я упаду в неизвестность. Разобью голову, быть может, истеку кровью. И зачем только торопился?
Хочу зажмуриться. Не получается.
Раздается странный звон, падение прекращается. Почему-то совсем не больно.
– Я слишком долго ждал, пока тебя доставят, – Лицо склоняется и тянет ко мне лапищу. – Я не оставлю нашу коллекцию без главной звезды.
Кто ты?! Почему ждал именно меня? И о какой коллекции речь?
Я выкрикнул бы все это ему в лицо, если бы мог.
Пытаюсь вновь раскачаться, чтобы укатиться куда-нибудь, где эта Морда меня не достанет.
Да, Морда подходит ему больше, чем Лицо.
Пальцы вновь охватывают мое тело.
Судорожно пытаюсь вдохнуть, но… не получается.
Не ощущаю воздуха!
Морда оказывается слишком близко. Прямо перед моим лицом. Цокает, начинает вертеть меня из стороны в сторону.
Эй! Я тебе не вертел! Слышишь?!
– Какое расточительство! Краска содралась…
Морда хмурится, вздыхает, а после его губы приоткрываются, и он дует на меня. Затем водит большим пальцем по моему лицу.
Я же сейчас задохнусь! Почему я не могу вдохнуть?!
– Не бойся, милсдарь. Я приготовил для тебя особое место. Там ни высота, ни пыль тебя не побеспокоят. До поры до времени.
Морда улыбается, а его глаза лучатся детским восторгом. Он поднимает меня на уровень головы и рассматривает.
Черт, а если на мне нет одежды? На что он так пялится?
– Прекрасный экземпляр. Оставлю ему еще один хороший отзыв. Вот что значит мастер своего дела.
Дела? Какого дела? Продажи людей огромным Мордам?
Меня хлещет ярость. Бессильная ярость, в которой я могу лишь взирать на Морду.
– Не переживай, милсдарь, тебе ничего от содранной краски не будет.
Поставь меня на место, проклятый болтун!
Должно быть так себя ощущают дети, когда их хватают и сюсюкатся?
Рука переносит меня так стремительно, что не успеваю осмотреть палату. Все это происходит, потому что мне снится сон. Только во сне может происходить такое.
Клллац!
Бряк.
С осторожным стуком Морда выравнивает меня. Теперь я вижу не только его отталкивающее лицо, но и края стеклянной коробки, в которую он меня поставил. Однажды друг из детдома рассматривал меня через лупу, моргая гигантским глазом. Тогда это казалось смешным, сейчас я бы наверняка покрылся потом. А может, я уже вспотел, просто по нелепой причине не ощущаю этого.
– Прекрасный бриллиант для нашей коллекции. Не волнуйся, милсдарь, просто подожди.
Огромная ладонь Морды прикрывает над моей головой прозрачную крышку. Сам же Морда улыбается и наконец уходит, напевая веселую мелодию.
Чертов фрик.
Понятия не имею, что происходит, но когда я отсюда выберусь…
Кстати, а где я? И что со мной происходит?
Перед глазами на мгновение возникает тьма. Содрогаюсь всем телом и делаю судорожный невозможно громкий вдох.
– Ы-ых!
Сиплый, вязкий, ощутимый как влажный воздух в тридцатипятиградусную жару. Складываюсь пополам, опираясь на колени ладонями.
Я еще жив. Жив, мать его!
Щеки двигаются, пропуская улыбку, подыгрывая ей, как приме на сцене театра.
Значит, худшее позади. Неважно, попал я в какую-то страну великанов или меня кошмарят галлюцинации из-за капельницы. Я найду выход. Потому что я всегда нахожу выход.
А почему, собственно, я решил, что могу быть мертв?
Озираюсь внутри прозрачной граненой клетки. Похоже на куб. Подхожу к ближайшей стене, поднимаю кулак и стучу по ней. Нет, стекло так не звучит. Это обычный желтеющий пластик.
Замечаю странность на кулаке. Что-то белое, на чем прорисованы черные полосы.
Перчатка?
Разгибаю пальцы. Сгибаю. Нет, похоже на руку. Вытягиваю, расставляю пальцы пошире.
У меня всегда были такие костлявые руки?
Проверяю вторую руку, картина та же.
Интересно…
Оборачиваюсь. Со всех сторон взирает светлое помещение, лишенное того яркого ослепления, которое било в глаза совсем недавно. Поднимаю взгляд к потолку – лампа выключена; провожу им вбок – естественное освещение исходит из окна.
Окна… Почему я вижу образ друга, будто это было мгновение назад, а своего имени и внешности не помню?
Погоди-ка, я ведь могу присмотреться к отражению!
Радость от гениальной мысли воодушевляет. Вряд ли что-то могло измениться. Разве что окружающие резко стали гулливерами или меня превратили в лилипута.
Шаг, еще несколько, и вот отражение начинает проступать. Плавно, как на фотопленке.
Сначала сине-красные пятна. Затем бело-черные искривленные мазки. И наконец странная штука на голове.
Все это – я?..
Пытаюсь отвести взгляд, расфокусировать, чтобы потом моргнуть и увидеть себя иначе. Но ничего не меняется.
Радужки полностью черные и окаймлены свинцово-серым лимбальным кольцом. В глазах – боль и безысходность.
Неестественно впалые скулы, обтянутые подобием кожи. Уши, похожие на сушеные дольки фруктов, скукожившиеся от перепада температуры. Нос, напоминающий осколок ребра, зубы, устроенные на лице так, словно заменяют губы.
Бело-серую шею скрывает красный ворот синего гусарского мундира.
Поднимаю руки и пытаюсь поднять кивер, чтобы проверить: есть ли на голове волосы. Но кивер кажется неподъемным, и я оставляю попытки.
Это я? Тогда… кто я, черт возьми, такой?
