1. Глава 1. Нехорошее зеркало
Все романы заканчиваются свадьбой, а зря: это всё равно что заканчивать произведение на эпизоде, в котором на человека в тёмном лесу нападают разбойники.
Л.Н. Толстой
Когда я вижу своего мужа, то представляю не ворона, пусть он и принадлежит этому роду. Он — тень. Тень, которая проникает за любые двери, окна, заглядывает в мысли, в желания, видит всё. Звучит угрожающе? Пожалуй, да. Если тень не на вашей стороне, она накроет вас, где бы вы не спрятались, куда бы вы не забились. А затем тень вывернет вас наизнанку, потому что всеведущий Ворон безжалостен. Он узнает, что вы делали сегодня утром, будет осведомлен о том, что вы хотели бы скрыть. Маленькие грязные делишки? Пошленькие мысли? Стыдные тайны? Тень будет знать. Как? Если у вас есть нос, вы чувствуете запахи. Если у вас есть глаза, вы видите свет. Яр читает мысли.
Утром я пританцовываю, пока умываюсь, и тут же вижу на губах мужа улыбку. Он слышит мелодию в моей голове и имеет возможность насладиться моим же голосом, который мысленно подпевает песне. Заметив недовольную гримасу, всеведущий заботливо одаривает меня контрольным поцелуем в висок и старательно не замечает некоторое время, великодушно позволяя оправиться и накопить немного тайн... до вечера. Нет, Ворон уважает личное пространство и даже не читает меня намеренно, но невольно слышит и ничего не может с этим поделать.
Через триста таких утр я уже не уверена, есть ли во мне хоть что-то, о чем бы Яр не знал. Это слегка напрягает. Я ведь живой человек, кое-что предпочла бы скрыть... Например, некоторые... проблемки.
Очередное утро началось с того, что я вылезла из ванной, закуталась в халат, а затем пошаркала к зеркалу. Задумчиво постояв перед ним, я, наконец, фыркнула и, словно эксбиционист, подкарауливший случайного прохожего, решительно распахнула халат.
До родов осталось всего две недели.
Большое напольное зеркало смотрело на меня округлив стеклянные глаза. Я покрутилась то одним боком, то другим... С каждой секундой становилось всё страшнее: из отражения на меня смотрел бегемот.
Ох...
Не буду отрицать, что бегемоты очень даже забавные и симпатичные животные, но не ожидала, что за пару месяцев превращусь в одного из них. Грудь увеличилась, но это полбеды. Я не узнаю ее! Ареолы сосков явно потемнели и угрожающе расширились. Или всегда так было? Не может такого быть. Или может? Мне кажется, что они были ближе к розовому, чем к коричневому...
Сначала я отслеживала изменения своего тела тщательно и любовно, гордясь красиво выпячивающимся животиком. Но ближе к последнему месяцу, изменения стали какими-то слишком глобальными, а животик превратился... в живот. Нет, в ЖИВОТ.
Впечатленная донельзя, я повернулась в профиль, критически осматривая новые очертания. Без усилий преодолев линию груди, живот уже стал самой выдающейся моей точкой, напоминая вершину горы, которую зачем-то положили на бок. Под неожиданно вылупившимся пупком красовалась вертикальная темная полоска, дополнительно кожу украшали растяжки оптимистичного ярко-бордового цвета. Похоже, организм сигнализирует мне, что кожа тянуться закончила и время приступить к разрывам.
Однозначно... Однозначно самец бегемота должен быть вдохновлен моим видом.
К сожалению, под рукой у меня только самец Ворона, и мне интересно, как у него дела, ощущает ли он стресс, панику, желание сбежать и всё такое... Я вспомнила стройную фигуру мужа и с тоской посмотрела на свою. Последние несколько недель я старательно прикрывалась халатом, одеялом, рубашкой, кроватью — всем, чем только могу. Обнажаться под мужским взглядом на девятом месяце — слишком смело для меня. С некоторых пор.
— Ужасно, — сообщила вслух, печально оглядывая окружившие меня беременные телеса. — Надо что-то делать.
— Что ужасно? С чем надо что-то делать? — застегивая традиционный черный мундир, муж так стремительно зашел в комнату с этими вопросами, будто я прокричала их на весь дом. Слух у Воронов, конечно, впечатляющий... А мой логичный князь обожает уточнять. Если я говорю, что «надо что-то с этим делать», он не может просто взять и согласиться (или не согласиться), ему обязательно требуется информация, с кем делать, когда делать, кому делать, что делать.
Я поспешно запахнула халат и повернулась.
— С зеркалом... — как можно беззаботнее улыбнулась. — Оно мне не нравится.
Со мной-то уже ничего не сделаешь... А вот зеркало должно попасть под раздачу. Этот экземпляр явно неприветлив. В целях маскировки я старательно начала думать о том, что порой мечтаю о зеркале из примерочной моего любимого магазина... бывшего любимого магазина. Не знаю, что они с ними делают, но там, в магазине, ты не можешь оторвать от себя счастливых глаз, пачками набираешь удачные вещи, и только дома осознаешь всю глубину человеческого коварства. А дело в чем? В зеркале, разумеется!
Оглядев меня фирменным проницательным взглядом, Яр ласково улыбнулся. Он не часто улыбается, не привык показывать эмоции. Может от того его улыбка кажется такой искренней и прекрасной? Это как солнце, вдруг озаряющее небо в суровый день, как шоколадная капля, попавшаяся в кексе...
Эх, мне такого эффекта не достичь, улыбаюсь я преступно часто.
— Какое нехорошее зеркало... Как мне его наказать? — с готовностью опытного киллера спросил муж. Застегнувшись, он подошел вплотную, и мягко придвинул меня к себе за то место, где раньше была талия. — Разбить? Убрать? Поменять раму или хочешь совсем другое?
— Подумаю... — ворчливо сказала с уверенностью, которой не испытывала.
Яр наклонил голову и пальцем приподнял мой подбородок, вынуждая посмотреть на себя.
— Ты прекрасна, — утвердительно произнес он, и я поняла, что внимательный всеведущий все-таки уловил часть моих мыслей. — Сейчас я тороплюсь, но вечером мы обязательно поговорим о судьбе зеркала подробнее.
— Куда ты летишь? — спросила, сознательно делая вид, что не заметила обещание на вечер.
— Нет времени рассказывать, позже, — лаконично ответил муж, ласково приложился к моим губам, затем к животу через халат. — Доброго дня, моя королева.
«Позже». Это когда?
Я вздохнула, проследив как черный ворон вылетел из окна. Торопится... Куда интересно? Даже год спустя Яр во многом остаётся для меня загадкой, ведь я мысли читать не умею. Порой он делится, но я часто ловлю себя на подозрении, что мои знания о нем относительно его знаний обо мне ничтожно малы.
«О чем ты думаешь? Что ты чувствуешь?» — молча, а иногда и вслух вопрошаю я, задавая своему мужчине вопрос, который в ту же секунду произносят миллионы женщин своим мужчинам. Тогда Яр обращает на меня свои глаза цвета непроглядной ночи и говорит. Конечно, рассказывает не все. Как и миллионы мужчин своим женщинам...
