Я вернулся из командировки под утро. Мне не терпелось узнать у Бориса результаты последних скачек. Я вышел за порог дома. Погода была по-летнему солнечная. Повсюду щебетали воробьи. Дрозд заливался весёлым свистом сидя на ветке вишни. Настроение было чудесное. День обещал быть весьма многообещающим.
Я неторопливым шагом двинулся к дому напротив. Входная дверь была не заперта, я вошёл в дом.
На столе лежала записка, написанная на клочке бумаги торопливым почерком:
«Я видел как „Алмаз“ тяжело преодолел последний барьер. Перед финишем его обошли две лошади. Трибуны взорвались. Я проиграл».
Заглянув через дверной проём в соседнюю комнату, мне предстала страшная картина: скорченное, окровавленное тело покоилось на полу, в руке пистолет, на виске запёкшаяся кровь. Было ясно, что смерть наступила мгновенно.
Борис никогда не говорил мне, что у него есть оружие. Для меня это стало новостью. Справившись с волнением, я немедленно позвонил в полицию.
Стоя посреди комнаты, я смотрел на труп Бориса и думал: «Какую величайшую глупость он совершил? Что же такое произошло и подтолкнуло его на безрассудный шаг? Но ни деньги же? Они этого не стоят, чтобы добровольно покинуть этот безумный, но чудесный мир».
Я знал, что Борис руководил коммерческим банком, был финансистом и вращался среди дельцов, зарабатывал на каких-то сделках. Дела шли в гору, и я не вникал в его бизнес. Он любил жизнь и прожигал её по-своему. Борис был склонен к авантюрам, бросался в полымя сомнительных сделок. Успех сопутствовал ему почти всегда и везде. Были и мелкие неурядицы, но они были редки и незначительны. В такие периоды жизни он ходил хмурый. Я предостерегал его не принимать опрометчивых решений. Его могли в любой момент подставить те люди, с которыми он в последнее время часто общался. Их жизненным критерием были только деньги, а такие простые человеческие качества, как честность, порядочность, поддержка и взаимовыручка – полностью отсутствовали. Но Борис не прислушивался к предупреждениям, не принимал всерьёз мои слова. «Вечно ты сгущаешь краски», – говорил он.
Мы были холостяками, и соседями. Некоторые наши интересы совпадали, и это сближало нас. В основном это касалось лошадей. Мы часто заходили друг к другу попить кофе, или что-то покрепче. Вели продолжительные непринуждённые беседы. Но теперь всё это закончилось одним выстрелом.
Полиция приехала быстро, но для меня этот отрезок времени был томительным. Процедуры с осмотром места происшествия и допросом заняли не менее трёх часов. После этого они закрыли дом и опечатали, а меня отпустили.
Мне уже звонили с работы и напомнили, что я участвую в послеобеденном заезде лошадей трёхлеток, поэтому торопился на ипподром. Меня дожидался первоклассный жеребец «орловской породы» вороной масти.
***
«Пепел» в отличном настроении выбежал из паддока, чуть касаясь земли, легко понёс меня к старту, грациозно пританцовывая галопом и мотая головой.
Это был хороший признак. Но иногда у него было плохое настроение, он без особого желания подходил к месту старта, а затем после звука колокола пассивно стартовал и не спешил к финишу.
Сегодня «Пепел» был просто великолепен на скаку. Он двигался на препятствие ровно, без усилий, совершал очередной прыжок аккуратно и своевременно, словно по классической схеме, и не нуждался в содействии наездника. После преодоления первого барьера я почувствовал, что жеребец резвый, его бег плавный. Скакать на нём было одно удовольствие. «Пепел» преодолел весь круг, не ускоряя темпа. Перед последним препятствием, я дал ему шенкеля и качнул поводок. Он перелетел барьер с лёгкостью птицы и далеко приземлился на противоположной стороне, легко оставив позади остальных лошадей. «Пепел» проворно мчался вперёд, невероятно энергичный после сложной дистанции. Я, насколько мог, пытался поддержать тот стремительный темп, который он избрал. Мы финишировали в одиночестве под громкие крики и аплодисменты зрителей на трибуне.
В паддоке, я спрыгнул с жеребца и отстегнул подпругу. «Пепел» был не уставший и вёл себя спокойно. Я погладил рукой по блестящей чёрной шее, увидел, что он почти не вспотел. К нам подошли несколько человек. Послышались поздравления. С улыбкой на лице, я махнул им рукой, подхватил седло и пошёл переодеться. Ко мне подошла Анжела – владелица жеребца «Пепел». – Савелий, вы просто молодец! – радостно вымолвила она.
Я вежливо кивнул, приветствуя её, и улыбнулся.
– Сегодня «Пепел» в ударе, – сказал я. – Он всё сделал сам, я ему не мешал.
– Скоро будут вручать приз, – напомнила она.
– К этому времени я подойду, – пообещал я и отправился в административный корпус. Я привёл себя в порядок и пошёл принимать поздравления.
Основной денежный приз и кубок «Серебряная подкова» получила владелица жеребца «Пепел» – Анжела Бельская. Мне же досталась небольшая денежная премия. Анжела старалась не ущемлять меня и из своих премиальных выделяла дополнительные субсидии. За это я был весьма благодарен.
Мы с ней встречались часто. У неё в конюшне всегда находилось от пятнадцати до двадцати взрослых лошадей. От одних лошадей она с лёгкостью избавлялась на аукционе, а других, как ей казалось более перспективных – покупала. Я один из немногих жокеев, кому она доверяла своих лошадей. В большинстве своём я оправдывал её надежды, занимая призовые места на соревнованиях по конному спорту с препятствиями. Наши беседы ограничивались только темой коневодства. Она всегда прислушивалась к моему мнению. Между нами сложилось взаимное уважение и доверие. Она мне нравилась. Одно время я пытался за ней приударить, но она вежливо отклонила мои ухаживания. И я понял, что я не мужчина её мечты. Я знал, что у неё был опыт неудачного замужества. И поэтому она несколько скептически относилась к мужчинам. Мне стало известно, что Анжела нравилась Борису, и даже у него возникли к ней глубокие чувства. Похоже, она отвечала взаимностью. Видя, что сегодня у неё хорошее настроение, я решил не говорить ей о смерти Бориса. Позже сама узнает.
Анжела была потрясающей женщиной. У неё были белокурые волосы, плавными волнами ниспадавшие на плечи, высокий лоб, большие лиловые глаза, тонкий нос, решительно сжатые губы… Её фигура внесла бы смятение в душу самого безупречного мужчины: очень длинные ноги и пышная грудь. Она была в сиреневой блузке, белых брюках для верховой езды, и в начищенных до блеска фиолетовых сапогах. От неё всегда исходил волнительный запах французских духов.
Анжела попросила меня подойти к тому месту, где проходил небольшой аукцион. На продажу были выставлены несколько лошадей. Анжела стояла, облокотившись на перила, и поглядывала на парадный круг, по которому водили лошадей. Она показала рукой на лошадь изабелловой масти.
