© Владимир Дараган, 2024
ISBN 978-5-0062-3247-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Очень хотелось написать о чем-то хорошем и светлом. Да так, чтобы прочитать и сразу захотеть самому сделать что-нибудь хорошее и светлое.
– Не получится, – сказали мне. – Сейчас не время улыбаться, все читают только новости, а там, сам знаешь что.
Да, знаю, читаю я новости. Улыбаться и правда не хочется. А если попробовать?
– Ну-ну, – сказали мне.
Я попробовал. Не все получилось, как я хотел, но я старался.
Почему этюды? А потому, что это не сборник рассказов или эссе. Вы не найдете в книге длинных описаний природы или биографии героев. Это наброски, контуры рассказов, лирические зарисовки или просто мысли, рожденные бессонными ночами или во время прогулок по любимому болоту.
Я назвал эту книгу «Оптимистические этюды». Почему оптимистические? А потому, что герои этюдов верят, что завтрашний день будет немного лучше предыдущего. Или стараются, чтобы он стал лучше. Такая вера, наверное, и называется счастьем, а нам всем сейчас так этого не хватает.
Идея написать такую книгу родилась у камина. Вот об этом мой первый этюд.
P.S. Хочу отметить, что автор и лирический герой некоторых этюдов – это разные люди.
P.P.S. В некоторых этюдах герои курят и выпивают. Автор и Минздрав предупреждают, что чтение этих страниц опасно для здоровья.
Стоял сухой, бесснежный декабрь. Однажды пошел дождь, и все ему обрадовались.
– Сначала дождь, а потом, быть может, и снег пойдет, – говорили мы. – А то Новый год будем встречать с зеленой травой.
Снег не выпал, а дождь шел два дня. Он намочил поленницу – она была под навесом, но вместе с дождем прилетел ветер. Я принес мокрые дрова и попытался разжечь камин. Делал все, как во время походов: на каминной решетке, на которую полагалось класть дрова, я шалашиком сложил сухие веточки, снизу поджег газету, шалашик разгорелся, я начал подкладывать поленья. Сначала тонкие, потом потолще. Поленья долго дымили, потом начали разгораться, затрещали, полетели искры. Я смотрел на этот процесс и думал, что так бывает в романах. Автор сначала долго пишет о своих героях, с которыми пока ничего не происходит, которые еще не стали интересными. И лишь где-нибудь на двадцатой странице герой приезжает в Париж или отправляется в опасное путешествие. Вот только тогда роман начинает разгораться и искрить.
А нужно ли писать длинные романы в век соцсетей и потока новостей? Обычно всё, что хотел сказать автор, можно уложить в один абзац. Ну, можно расширить до страницы, чтобы лучше запомнилось. Да и в метро на телефонном экране приятнее читать короткие рассказы.
Я обожал писать миниатюры. В основном из-за своей лени и недостатка времени. Когда теща (доктор философских наук, между прочем) редактировала мои сборники, то почти у каждой миниатюры ставила знак вопроса. «Это никто не поймет, – говорила она, – ты бы разжевал, объяснил получше. Добавь абзац, укрась прилагательными, глаголами». Я сопротивлялся, пытался объяснить, что так и задумано, пусть каждый видит в тексте что-то свое. Но внутренне я с ней соглашался – мои старые миниатюры иногда слишком миниатюрные. В них только черно-белые контуры, художники добавили бы немного красок. Надо, все-таки, писать не по одному абзацу, а немного больше.
Камин разгорался. Занялось первое полено, с него огонь перекинулся на второе, потом на третье. «Ага, – подумал я, – вот так можно и этюды писать. Заканчиваешь один, и его конец будет началом следующего. А герои могут кочевать из одного этюда к другому».
Стоп! Это сильное ограничение. Так я далеко не уйду. Да и получится не сборник этюдов, а повесть, разбитая на куски. Так, например, писал Курт Воннегут, зачем повторяться. Пусть этюды будут связанными только ключевыми словами. Появится слово в конце этюда, пусть оно даст толчок следующему.
Вот так я и решил писать. Камин разгорелся, я сел к компьютеру и быстро написал несколько этюдов. Перечитал – что-то не то, опять меня не поймут. Или поймут что-то свое, не то, что я задумывал. А что я задумывал? А ничего я не задумывал. Просто описывал бытовые сценки. Возможно, кому-то покажется это слишком простым, другие найдут какой-то философский смысл. Ну что ж, если будут разные мнения, то значит, книга удалась. Но это уж пусть читатели решают, автор никогда не сумеет правильно оценить своей труд – он ведь всегда недоволен, вот такое у него мнение.
Не люблю слово «надо». Особенно, когда его говорят люди с мнением по любому поводу. У меня, например, нет мнения о влиянии музыки Моцарта на яйценоскость кур. А человек с мнениями скажет, как отрежет:
– Моцарт повышает адреналин, укрепляет иммунную систему, улучшает аппетит и, следовательно, яйценоскость.
И это при том, что кур он видел только в магазине, да и то в расчлененном виде. Мнения у таких людей крепкие, не сломаешь. Например, верит он в гомеопатию, так как знал одну бабку, которая всю жизнь этим лечилась и померла только потому, что к врачу пошла. Я ему про бесполезность раствора, в котором одна молекула лекарства на миллион молекул воды, про эффект плацебо, и что вода помнит только доли секунды, а он мне говорит, что надо не школьные учебники по физике читать, а такие научные труды, в которых даже академики ничего не понимают.
Я всегда представляю, что люди с мнениями тщательно пережевывают пищу, держат семью в строгости, никогда никуда не опаздывают и ругают окружающий мир. И еще очень любят слово «надо». Вот сидит он за столом и говорит детям, что надо доедать суп, что надо делать уроки и что надо читать книги. Слушают его дети, а сами на книжные полки смотрят, где на корешках пыль, говорящая, что сюда несколько лет никто не заглядывал. И еще думают: вот говорил бы ты себе такие «надо», а мы бы посмотрели, как ты радостно при этом живешь.
Есть мнение, что «надо» – это волшебное слово, если говоришь его сам себе. Надо бросить курить, надо заняться спортом, надо, надо… Но мы-то знаем два других волшебных слова, которые помогают жить немного счастливее. Это частица «бы» после «надо» и противительный союз «но» во второй части предложения. А вообще жизнь многогранна.
Однажды мы с нашим инженером поехали в командировку в город Воронеж. Вечером мы сели в поезд, устроились в купе, где кроме нас никого не было, и устроились за столиком.
– Надо выпить, – сказал инженер и достал из портфеля бутылку разведенного спирта, соленые огурцы и бутерброды с салом.
Вот такие «надо» я люблю. Особенно в ночном поезде, когда за окнами то луна мелькнет, то огни полустанка пронесутся, то черная стена леса появится. Мы выпили, закусили и я сказал задумчиво:
