1. Глава 1. Вдовий плач
Наш баркас шёл плохо.
Море лупило ледяными кулаками в борта и раскачивало палубу. На каждую крохотную волну жалкое судёнышко взбиралось неохотно и с явным облегчением плюхалось о тёмную гладь, чтобы в следующую секунду сделать очередной героический рывок.
От такой качки завтрак стоял у меня в горле, но наружу, к счастью, не просился. Я полулежала в трюме, натягивая на нос задубевший от соли плед. Вытянуться в полный рост мешали огромные тюки с провизией, ящики с оружием и запечатанные бочки. Казалось, они распирали нутро трюмной каюты и заставляли баркас натужно стонать от боли. Несчастный рыболовный корабль не был приспособлен для перевозки грузов, поэтому его жалобный деревянный вой заглушал даже громкий плеск волн.
«Хрррррр», – новый крен развернул судёнышко влево, и меня, как тряпичную куклу, метнуло на вязанку курток и ватников. Я вцепилась в неё репейником и посильнее стиснула зубы.
– Погода не способствует морским прогулкам, – голос с палубы ворвался вместе с порывом ветра и брызгами пены. – Но мы скоро прибудем. До острова Гриффорд часа три пути, не больше.
Я сощурилась от тусклого света. Тёмный силуэт загораживал почти весь проход, пах морем и едва уловимо – терпкой пряностью. От сладкого запаха тошнота всё же дала о себе знать. Тяжело вздохнув, я откинула покрывало и села. Потёрла глаза.
Со вчерашнего дня поспать так и не удалось.
После встречи с Джером я вернулась в свою комнату, намереваясь хорошенько отдохнуть перед поездкой. Но вместо этого долго ворочалась в постели, раздумывая о трудной жизни квертиндцев и своей собственной. «Неужели я так никогда и не стану счастливой? Может, ментор прав и такая свобода, которая требует борьбы, только гнетёт и портит благополучие?» – без конца вертелось в мыслях. В качестве последней попытки заснуть я сунула голову под подушку, но и это не спасло. Мешало всё: звёздный свет из окна, мерное сопение соседок, слишком холодная постель, вмиг показавшаяся неуютной. К утру сон так и не пришёл, поэтому я плюнула на попытки провалиться в забытье и вышла из академии рано, ещё до песни Сирены. Знакомое «Как сладок сна конец…» настигло меня уже в приюте, полностью собранную и готовую к поездке.
– Мы вовремя отбыли, как раз до отлива, – Демиург сел напротив и протянул мне исходящую паром кружку. – Так что трудностей в пути не возникло. Если любишь морские пейзажи, можешь подняться на палубу. Отсюда открываются восхитительные виды на архипелаг. Мы как раз подплываем.
Я обхватила ладонями посудину с горячим напитком, понюхала. Чихнула, потёрла заледеневший кончик носа, но всё-таки прохрипела в ответ:
– Не люблю.
Первый же глоток приятно согрел внутренности и протолкнул тошнотворный ком в желудок.
В металлической чашке плавали несколько ягод шиповника и листья мяты. Удивительная простота для того, кого невозможно представить без роскоши в каждой мелочи. Но сегодня признать в господине Демиурге создателя Ордена Крона было невозможно: напротив сидел обычный мужичок в рваной рыбацкой одежде и натянутой на лоб шапке. Небритый, с обветренным лицом и обкусанными, как у меня, губами. Даже глаза одинакового цвета – мутно-коричневого.
– На берег я с тобой не сойду, – начал инструкцию ненастоящий рыбак. – Там тебя встретит Татовский: проводит к лагерю и обеспечит безопасность.
Говорил он тоже по-иному – коротко, отрывисто, по делу. Да и вообще выглядел недовольным, угрюмым, словно не одобрял грядущую встречу. Или брезговал.
– Мне может что-то угрожать? – я оторвалась от питья и глянула из-под растрёпанных волос.
Судно снова бросило в сторону, и мы оба припали на бок. Кружка булькнула и обдала горячими ароматными каплями, но на дне ещё осталось немного чая. Поймав равновесие, я допила остатки и притулила посуду на какой-то из ящиков.
– Лагерь охраняется не хуже приюта Ордена, так что вряд ли, – Демиург всё-таки взмахнул пальцами по своей изящной привычке. Без перстней этот жест смотрелся по-дурацки. – К тому же тебя защитит твоя фамилия. Дочь Тезарии Горст уже стала символом сопротивления, а после твоего появления в лагере армии весть разнесётся во все уголки Квертинда.
Он замолчал, разглядывая свои ногти.
– И это привлечет в Орден новых людей для будущей войны, – продолжила я вместо него предсказывать очевидные последствия. – Подарит квертиндцам надежду на победу и веру в лучшее, свободное будущее. Всё, как вы и говорили. Так?
– Всё так, – согласился Демиург, но радости по этому поводу не явил. – Свободный Квертинд. Новые правила.
– Свободные квертиндцы, – невольно поправила я, вспомнив вчерашний вечер. Поймала удивлённый взгляд собеседника и спешно оправдалась: – То есть… Конечно, Орден хочет вернуть Крона в королевство, пытается остановить разрушение и проклятие. Но ведь мы ещё сражаемся за людей, правда? За тех, кого иверийские принуждения привели к нищете и лишениям. Эта война ведь нужна им, господин Демиург? Она изменит жизнь квертиндцев к лучшему? Сделает их счастливее?
Шквал вопросов прозвучал слишком наивно, но мне хотелось услышать подтверждение тому, что я всё делаю правильно. Что Джер ошибался, когда говорил о том, что квертиндцы не хотят свободы. Только не ценой войны.
Господин Демиург посмотрел странно, но улыбнулся. Почему-то стало легче, хотя обычно настроение владельца театров меня не тревожило.
– Всё верно, Юна, – непонятно чему обрадовался мужчина. – Мне нравится ход твоих мыслей. Сражаться за квертиндцев, а не за Квертинд! Звучит, как новый лозунг, – он внимательно осмотрел меня и приказал: – Повернись.
– Зачем? – сразу же ощетинилась я, но всё же развернулась к нему спиной.
Ловкие пальцы причесали волосы, натянули до лёгкой боли и принялись заплетать толстую косу.
– Знак соединения должно быть видно издалека, – пояснил Демиург, перевязывая своё творение грязным шнурком. – Старайся вытягивать шею. Шагай смело, будто за тобой уже идёт многотысячная армия. Смотри прямо, но без вызова. И помни, что меня не существует для всех этих людей. На вопросы о господине Демиурге отвечай уклончиво, не подтверждая и не развеивая свою связь с создателем.
– Вы так говорите, будто мы любовники, – развернулась я, но наткнулась на совершенно серьёзный взгляд.
– Позволь квертиндцам создавать свои сказки, – он поднялся и подал мне руку. – А сказки про любовь они любят больше всего.
Я угрюмо уставилась на мужскую ладонь, всерьёз раздумывая, не укусить ли её. Так сказать, в приступе любовной страсти. Но баркас начал замедлять ход и я всё-таки поднялась, держась за пузатые бочки. Вгляделась в дверной проём, где замаячили фигуры ещё двух рыбаков – судя по пошлым ухмылкам, вполне настоящих.
