Странное название у этой улицы. Ведь монголо-татарские орды – скорее трагедия нашего города, да и нашей страны. И уж никак не достижение, никак не светлая страница отечественной истории. Так зачем совершать этот странный поступок? Зачем называть улицу в честь орды? Да еще добавлять, что Ордынка – большая?
В действительности, все довольно просто и совсем не страшно. С тем, что Большая – в общем-то, понятно сразу. Просто есть еще и Малая Ордынка, она проходит слева от Большой (если стоять спиной к Кремлю).
С Ордынкой дело обстоит сложнее, но, опять же, в рамках постигаемого. Улица получила свое название по вполне понятной причине – здесь проходила дорога в Золотую Орду. И, конечно, селились «ордынцы». А «ордынцами» звали татаро-монгольских послов.
Тут и сегодня немало посольств – к примеру, Кыргызстана (бывшее постпредство Киргизской ССР). А также Руанды, Мавритании, Кении, Гвинеи-Бисау и Израиля.
Эта улица тиха, провинциальна и загадочна. Она скупа на настоящее, она – вся в прошлом. Невысокие старые домики на самой улице, и такие же – в отходящих от нее уютных переулках. Писатель А. Пазухин наслаждался: «Между Полянкой и Ордынкой расположены очень уютные и весьма тихие переулки, похожие на безлюдные улицы наших провинций и населенные преимущественно средним купечеством, которое имеет там свои дома, переходящие из рода в род и большею частию похожие один на другой если не наружным видом, то расположением комнат, двором и характером обстановки. Чистый двор с сарайчиками и амбарами, с резной решеткой, отделяющей двор от сада, с конурой цепного пса, всегда сытого и всегда сердитого, с колодцем под узорным навесом, с путешествующими по двору курами под предводительством важного петуха. Комнаты в доме уютны, с запахом деревянного масла и вечно цветущего жасмина, с портретами в гостиной „самого“ и „самой“ в золоченых рамах, с мезонином или антресолями, где обыкновенно живут „барышни“ – те беленькие, румяненькие барышни, которых всегда встретишь в замоскворецких церквах, нарядно одетых и бросающих боязливые взоры на молодых людей непрекрасного пола вообще, а на носящих военный мундир в особенности».
Конечно, с того времени многое изменилось. Но московский дух здесь, как ни странно, сохранился, и почувствовать его совсем не сложно.
Школьный учитель Рахманинов
Усадебный дом (Софийская набережная, 8) построен в конце XVIII века.
Официально улица Ордынка начинается от Малого Москворецкого моста, сооруженного над Водоотводным каналом, отделяющим Замоскворечье от так называемого Острова. Но, фактически, улица начинается от Большого Москворецкого моста, протянутого над рекой Москвой. А если быть еще точнее – от Софийской набережной.
Первая же достопримечательность на этой набережной – бывшее Мариинское училище. Оно располагалось в здании бывшей усадьбы генерал-майора А. Дурасова и почиталось как одно из лучших в городе Москве. В нем воспитывалось около трех сотен девушек, в большинстве своем дворянского происхождения. Кстати, здание было куплено в 1860 году специально для училища. В те времена подобной роскошью могло похвастаться отнюдь не каждое учебное учреждение – аренда была все-таки доступнее.
Образование давали основательное – каждая девица обучалась восемь лет. Преподавательский состав был, разумеется, на высоте – в частности, преподавателем музыки здесь служил сам Рахманинов. Одна из учениц писала: «Московское Мариинское училище было учебным заведением полузакрытого типа. Часть воспитанниц жила в училище, другая же часть была приходящей. В 1896 году я поступила в училище и в том же году, если не ошибаюсь, в первый раз увидела Сергея Васильевича Рахманинова. Спокойной, медлительной походкой входил он в класс, садился за стол… Затем, опустив голову на руки, на пальцы, вызывал ученицу… Желая, чтобы ученица называла, скажем, интервалы в восходящем направлении, он, по-прежнему не глядя на нее и опустив голову, показывал движением первого пальца справа, какой интервал нужно было назвать.
– А теперь обратно домой, – говорил он. И палец двигался в левую сторону.
Своим детским сердцем я чувствовала, что передо мной сидит большой человек и стыдно не знать урока.
…В училище ежегодно устраивался в пятницу на шестой неделе Великого поста большой публичный отчетный концерт или, как он у нас назывался, акт, собиравший всегда полный зал… Теперь, когда прошло столько лет и этот гениальный человек известен всему миру, трудно себе представить, что наш скромный хор воспитанниц пел под его изумительный аккомпанемент… Однажды, помню, приехал к нам с профессором Александром Борисовичем Гольденвейзером. Они играли на двух роялях первую сюиту Рахманинова. Музыка эта привела нас в восторг. В особенности последняя часть, в которой чудесно звучит тема праздника на фоне колокольного звона».
Казалось бы, после такого обучения можно бы в университете лекции читать. Или, как минимум, в консерватории. Так нет же – выпускницы становились гувернантками. Дело в том, что училище было благотворительным, и у выпускниц не было средств для независимого и достойного существования.
При всем при этом обучение было платным. Реклама сообщала: «Мариинское женское училище, Софийская наб. Окончившие курс получают права домашних учительниц. Принимаются девицы всех сословий христианского вероисповедания. Курс 8-летний. В младший класс принимаются до 10 лет. Приходящие за плату 40 рублей в год получают горячий завтрак. В 1913 году открыто словесное отделение педагогического класса, куда поступают без экзамена окончившие гимназии и институты ведомства императрицы Марии и, с проверочными экзаменами, окончившие гимназии Министерства народного просвещения. Годовая плата за обучение 100 руб. в год с 1 по 4 класс и 120 руб. с остальных. За содержание в пансионе 300 руб. Сверх того вносят на первоначальное обзаведение 65 руб., а приходящие на пополнение библиотеки 10 руб. Желающие обучаться музыке платят 60 руб. в год».
И тем не менее, желающих учиться в этом заведении было предостаточно.
* * *
Традиция продолжилась. При советской власти здесь открылась школа, в которой, среди прочих, обучались дети привилегированных родителей – обитатели «Дома на набережной». Один из учащихся школы М. Коршунов вспоминал в книге «Тайна тайн московских» (в соавторстве со своей супругой Викторией Тереховой): «В солнечный день мы влезали на старенькую и очень домашнюю крышу и грелись у старенькой стены. Сидели, как где-нибудь на лесной опушке. По крыше бродили голуби, прыгали вечно пыльные воробьи. Мы подкармливали их хлебными припасами, прихваченными в школьном буфете на первом этаже. В желобке крыши валялись старые чернильницы, обломки деревянных линеек, огрызки карандашей, измученные, настрадавшиеся тряпки, которыми некогда вытирали школьные доски, короче – отходы образования.
