Однажды в детстве мы с подругой готовили печенье-орешки для школьного вечера. И мне в голову пришла идея: начинить один орешек вместо сладкой сгущенки горчицей.
До сих пор я вспоминаю этот эксперимент с содроганием, ведь «десерт» в тот день нашел своего счастливого обладателя. Вот только было ли это счастьем для того человека? Я не уверена.
Сколько в нашей жизни мы проводим подобных экспериментов? Чаще всего на себе. И да, это интересно и здорово – познавать жизнь, и никакие чужие грабли не сравнятся с собственным опытом.
Сейчас я взрослая и, конечно, не позволяю себе подобные шутки. Но все же опыт мы получаем всю жизнь. И выходит, что вся наша жизнь – череда таких экспериментов, когда мы учимся взаимодействовать с окружающим миром, людьми, и, что самое важное, с самими собой.
В этом сборнике истории из моего детства и взрослой жизни. Такие своеобразные «орешки», щелкая которые я набивала свои собственные шишки. И возможно, прочитав их, вы пополните и свою копилку «орешков», а может быть, в некоторых узнаете себя.
Ведь, несмотря на то, что свои грабли учат лучше, но все же во многом мы одинаковые.
Большинство историй написаны с юмором, поэтому можно их читать просто, на досуге.
Желаю вам приятного чтения, хорошего настроения и только вкусных орешков!
Орешек № 1
Иногда нам кажется, что мы теряем важное. Но самое дорогое почти никогда нельзя забрать у человека. Ведь оно хранится где-то глубоко внутри, в самых потаенных уголках души. Все остальное – проходящее.
В первом классе одна девочка принесла календарик. Он был стерео, двойная картинка. Если его поворачивать, то картинка менялась. Там были иллюстрации к сказке Перро, на одной Золушка в восхитительном платье, а на другой карета с лошадьми и красавцем-кучером. И то ли картинки были так хорошо выполнены, то ли потому, что календарик привезли из самой Москвы (это как сейчас из Парижа), но очень он мне понравился.
Думаю, он всем понравился, только девочка решила его подарить мне:
– Нравится? Бери, пусть твой будет.
А я тогда была отличницей, в своем роде «сын маминой подруги». Придет ребенок домой, а мама ему «Иру снова на собрании хвалили, дружи с Ирой». Поэтому меня или терпеть не могли, или хотели дружить.
И девочка, видимо, хотела дружить. И подарила. И я была счастлива и горда.
А на следующий день она подошла ко мне и говорит: «Ира, верни мне его обратно». Я уставилась на нее, не зная, что сказать, а она продолжает: «Да это вообще не мой, это брата календарик. Он велел обратно принести».
Ну я, конечно, отдала. Расстроилась.
А через пару уроков увидела его уже у другой девочки. Передарили. Ну, почему-то вдруг с той другой стало именно сейчас важнее дружить. Так бывает, дети.
Мне было жалко и календарик, я с ним срослась. Он успел побывать у меня дома, переночевал там. Я уже им успела перед всеми похвастаться.
И себя было жалко, ведь это происходило на глазах у всех. Только вчера я была предметом зависти, а сегодня вот так прилюдно лишилась трофея.
И было еще какое-то неприятное чувство. Я не могла его объяснить.
А вечером после уроков в раздевалке я увидела этот календарик на полу. Он валялся, никому не нужный, и я не стала поднимать. Только чувство неприятное подступило к горлу.
Потом я долго не вспоминала это ощущение. Лет до пятнадцати.
***
Тем летом для школьников организовали тур на теплоходе по городам нашего края. С собой у меня был фотоаппарат «Полароид» и кассета на десять фото. Это сейчас мы селфимся на каждом шагу. Вот рука, вот нога, вот я ем шашлык. А тогда на всю десятидневную поездку было десять кадров. Поэтому я снимала только лучшие моменты.
Однажды я поняла, что такой момент настал. Солнечный день, синяя река. На мне длинный модный сарафан и шляпа, которая очень мне шла. И подружка меня сфотографировала.
Сегодня я знаю, что для фото важен свет. И когда я сейчас делаю селфи, то если свет падает с нужной стороны – я получаюсь еще вполне себе ничего одуванчик. А если с противоположной, то привет морщины, синяки под глазами и плюс десять лет к возрасту в паспорте.
И тогда на теплоходе свет упал с нужной стороны. Потому что получилось хорошо. Я была такая фарфоровая блондинка, в сарафане и шляпке, и фото было прекрасное. И потом, уже когда мы вернулись в город, я везде с собой носила наши фотки, где мы с компанией, и эту тоже носила. Иногда мы доставали их и обменивались впечатлениями. Это как сейчас соцсети, только вживую.
И была у нас компания, и был в этой компании мальчик. Высокий кареглазый брюнет. И очень он мне нравился. И я ему, вроде бы, тоже, потому что в последнюю пару дней он танцевал на дискотеке исключительно со мной. И был у него друг, который всегда ходил с ним, неразлучная пара.
И как-то раз этот друг увидел мое фото: «Ух ты. Мадонна».
Я не знаю, почему Мадонна, но фото получило имя. И он мне говорит:
– А подари мне его!
Я улыбнулась и отвечаю:
– Нет, извини.
И через пару дней сидим мы снова в компании, и мой кареглазый избранник тоже с нами. И тот друг говорит снова «Ир, подари Мадонну. Ну подари, а». И я опять отвечаю – нет, я не могу. Я берегу, она мне самой нравится.
И тут кареглазый говорит: «А мне? Мне подаришь?»
Я думала ровно секунду. И в следующую секунду я уже протягивала ему фотографию.
Думаете, я не понимала, что ему просто захотелось самоутвердиться? Понимала. Но в то же время, в эту же секунду я представила, как у него будет мой самый лучший снимок. И он будет хранить его под подушкой, и везде носить с собой. И ронять мужскую скупую слезу умиления.
Да, хочет самоутвердиться. Но вы же знаете, как это все быстро у девушек в мозгу происходит. За одну секунду в своем воображении я успела выйти за него замуж и нарожать ему кучу детей. Разве не стоила того Мадонна.
А через два дня кареглазый гулял уже с другой девочкой. И, так как мы тусили в одних и тех же местах, городок был маленький, то, конечно, я с ним постоянно пересекалась. Я недолго расстраивалась, что он с другой. Больше я расстраивалась из-за фото.
Я прекрасно понимала, что оно ему нафиг не нужно и валяется где-нибудь дома на полке, если не в мусорке. И я снова ощутила это неприятное чувство, как тогда, в первом классе. Потому что я не могла подойти к нему и сказать «верни мне фото», как та девочка с календариком. Я не могла, я была гордая. Я старалась с ним вовсе не разговаривать.
И это ощущение в тот раз мне было более понятно, чем в первом классе. Когда обесценили твое чувство, но, что еще хуже, обесценили то, что тебе дорого и важно.
Как будто потрогали за душу руками немытыми.
