В комнате с красивой мебелью вдоль стен, выкрашенных в теплые тона, были двое: он и она. На ней надеты легкая фиолетовая блузка с кружевным воротничком и белая юбка-плиссе. Она сидела на красивом мягком стуле за маникюрным столиком перед большим зеркалом в резной оправе, висевшим на стене. Сидела прямо, как сидят настоящие дамы, хотя в своей жизни была обычной девушкой. Смотрела на свое отражение с восторгом и даже трепетом. У нее была гладкая молодая кожа на лице, выразительные глаза. Она откровенно любовалась собой, хотя говорила слова, которые никак не сочетались с ее восторженным видом. Он стоял сбоку, положив руки поверх спинки ее стула. В белой рубахе с коротким рукавом и светлых легких брюках. Тоже смотрел в зеркало на ее отражение. В его взоре была некоторая неопределенность: с одной стороны, ее отражение ему нравилось, но с другой, смотрел он без особой внутренней пылкости, скорее рационально, с явным раздумьем. По виду был он старше нее лет на десять. Но это не особенно и не сразу бросалось в глаза, потому что его лицо выглядело моложе и тоже имело выразительные глаза. Она выдохнула воздух и отвернулась от зеркала. Он перевел взгляд на ее профиль – кстати, довольно приятный с его точки зрения:
– Ты сказала, что тебя никто не любит?
– Сказала. – Она не изменила положения тела.
– Почему ты так решила?
– Я вижу, – вздохнула.
– Как ты можешь видеть, что чувствуют другие люди?
– У меня хорошо развита интуиция! – глубоко кивнула головой, как будто этим кивком поставила еще один восклицательный знак после сказанных слов.
– А если твоя интуиция ошибается? Допустим, я люблю тебя.
– Сомневаюсь! – В отрицательном жесте она подняла руку и насмешливо посмотрела ему в глаза.
– Почему ты отрицаешь то, в чем сомневаешься?
– Все очень просто, – в голосе была не наигранная грусть. – Даже если ты был бы влюблен, то не в меня, а в образ, который хочешь видеть. А я живой человек, и у меня нет ничего общего с образом, придуманным тобой. Ты представляешь меня капризной, но все-таки скромной, доброй и умной девушкой. Однако на самом деле я безмерно взбалмошная, строптивая, противная, злая, глупая, разочарованная в мужчинах, некрасивая во всех своих проявлениях!
– Ты наговариваешь на себя. – Он не отрывал от нее взгляда.
– Зачем? – пожала плечами.
– Не знаю.
– Видишь, ты ничего не знаешь обо мне, а говоришь, что любишь, – поморщилась.
– Чтобы любить, не надо знать, – возразил он, – нужно чувствовать.
– Глупость! Шаблон, которым мыслят все идиоты! – решительно отвергла она.
– Получается, я идиот? – качнулся он, причем было непонятно, хотел ли приблизиться или отстраниться. Ибо не произошло ни того, ни другого: остался на прежнем месте.
– Еще какой! – не сдержала она себя. – И не вздумай сказать, что влюбился в меня с первого взгляда! – отвернула лицо.
– Именно так я и хотел сказать.
– Ну вот, пожалуйста, я читаю твои мысли, – недовольно помолчала, рассматривая себя в зеркале. – Только мысли идиота можно читать и знать наперед.
– Зачем ты хочешь казаться хуже, чем есть?
– Я не кажусь! Я такая и есть!
– Ты уверена, что такую нельзя полюбить?
– Любить надо за что-то, а не просто так! – бросила на него косой, наполненный раздражением взор. – Меня любить не за что. Терпеть меня невозможно. Это я говорю тебе с полным знанием самой себя. Никто не знает меня лучше, чем я сама.
– Ты хочешь сказать, что сама не любишь себя? – Глядя в ее раскрасневшееся лицо, он отметил, что фиолетовая блузка идет ей.
– Не будь ты окончательным идиотом в моих глазах! – вспыхнула она. Пальцами поправила волосы. – Как я могу не любить себя? Я обожаю себя! – помолчала. – А вообще-то, любви нет! – поморщилась, ребром ладони провела по столешнице. – Я никого не люблю!
– И меня? – Он слегка наклонился к ее уху. – Но, может, я и есть тот самый рыцарь на белом коне, о котором мечтают все девушки?
– Рыцарь? Где же твои доспехи и белый конь? – затаила усмешку в уголках губ. – А ты знаешь, – вскинула голову, – любопытно вблизи увидеть донкихота! – в голосе отчетливо послышалась издевка. – Только я не Дульсинея и о донкихоте не мечтаю. Мечтают идиоты. Я не отношусь к оным.
– В таком случае ты сумасшедшая. Но ты мне нравишься.
– Тогда ты точно идиот! – отсекла девушка. – А зачем мне надобен идиот?
– Действительно, зачем тебе нужен идиот? Я пойду, – отступил он на шаг.
– Останься! – остановила она. – Без тебя мне отвратительно! – вздохнула. – А с тобою скучно, – покривила губы.
– Тогда выбери, что для тебя предпочтительнее: скучно или отвратительно, – попросил он.
– Все плохо! – сжала она губы. Однако в искренности ее слов можно было усомниться; впрочем, так же можно было усомниться в неискренности. Скорее кто-нибудь назвал бы ее человеком настроения, ну а кто-то – просто чокнутой. Между тем и тот и другой были бы неправы.
– Тогда выбери третье, – предложил он. – Останься наедине со своим отражением в зеркале.
Она сделала паузу, после которой последовало едва уловимое восхищение:
– А ты далеко не идиот! Ты правда любишь меня? – поймала его глаза.
– Относительно, – прозвучало в ответ. – С учетом твоей антипатии.
– Интересно. Разве так можно любить? – удивилась она.
– Можно. Так любят актрис, когда те выступают на сцене, – пояснил он.
– Понятно, – чуть напряглась. – Вышел из зрительного зала и забыл.
– Нет. Не забыл, – поправил он. – Но запомнил не саму актрису, а образ, который она играла в спектакле.
– Я и говорю, – напомнила девушка. – Ты придумал себе образ и решил, что влюбился в него. Но я не актриса. Я никого не играю.
– А себя разве не играешь? – усомнился он. – В известной мере все люди – актеры. Так сказал классик. А я бы добавил, что хорошие актеры. Люди каждый день убивают друг друга, но при этом внушают друг другу, что ничего особенного не происходит.
– Я никого не убивала! – возразила она.
– Заблуждение, – не согласился он. – Ты убивала в отместку за собственное убийство.
– Но я жива! Разве ты не видишь этого?
– Заблуждение, – повторил он. – Тебя много раз уже убивали. Жизнь твоя стала короче. Конец наступит там, где ты его не ждешь.
– Так происходит со всеми. Никто не ждет своего конца и не знает, где он. – Она посмотрела в зеркало, не увядает ли кожа.
– Только одни живут дольше, а другие меньше, – напомнил он. – Меньше живут те, кто сам не любит и кого другие не любят.
– Глупость! – отринула девушка.
– Давай поспорим, – предложил он. – Кто из нас проживет дольше.
– Тут и спорить не надо. Я моложе тебя! – отмахнулась. – Оставим это!
– Но почему? Ты суеверная?
Она притихла на минуту, набрала в легкие воздух, задержала его, затем разлепила губы:
