Погоня.
Он бежал изо всех сил, превозмогая жажду и боль во всем теле. Высокий, крепкий мужчина с разбитым в кровь лицом и звериным оскалом измождённого, загнанного зверя. Грязная, порванная одежда на нём развивалась на ветру. В этих лохмотьях почти невозможно было узнать боевой костюм настоящего владыки морей или адмирала, как любили его называть при дворе. Сам беглец тоже едва ли напоминал военного начальника и героя, обласканного королём и вельможами. В нём не осталось ничего от его былого величия, которым он, впрочем, мало успел воспользоваться.
Знакомый пейзаж открылся перед ним, когда, миновав ущелье, он выбрался на голую равнину, на горизонте которой показался перевал горного хребта. Он бывал здесь маленьким.
– Македуан, ну конечно, я был здесь! За ним должно быть море, я почти добрался.
Глаза мужчины засверкали, выражая восторг. Несколько часов назад, когда ему удалось выломать прут железной клетки, в которой его везли, и, воспользовавшись тем, что стражники уснули, обессиленные дорогой, он мало надеялся, что побег удастся, но сейчас, когда чуть ли не слышался морской прибой, мужчина вдруг поверил в спасение.
Полуденное солнце безжалостно испепеляло долину. Горячий воздух буквально валил с ног беглеца, который уже забыл об осторожности и, не пригибаясь к земле, бежал, едва не падая. Редкий кустарник, пожелтевший от недостатка влаги, всё равно не смог бы послужить укрытием, равнина до хребта была абсолютно открытым местом.
Оставалось всего ничего, когда бывший адмирал, остановился перевести дыхание. Он опасался, что если вдруг упадёт, то сил подняться уже не хватит. – Всего несколько секунд. – Уговаривал беглец сам себя, когда подумал, что стражники, его наверняка уже спохватились.
В ту же секунду, рядом с его ногой, в каменистую землю вонзилась стрела, заставив на мгновение замереть сердце.
– Чёрт. – Мужчина обернулся назад к ущелью, из которого показалось четыре всадника. Их латы и вооружение сковывали преследователей, лошади устали, и в такое пекло вообще могли свалиться замертво, прямо наскоку. – Я успею, я обязательно должен успеть.
Застонав как раненная гиена, он снова побежал и назад уже не оборачивался. Его взор был устремлён к холмам, за которыми простиралась береговая линия моря. Море, которое было его реальным спасением. Стихия, в которой, стражники в тяжёлых латах не смогут его преследовать. – Да и будь они хотя бы и все голые, всё одно никто из них не сможет так великолепно плавать как я. – Успел подумать на бегу Адмирал. – Пускай у меня почти сил не осталось, в воде они сразу появятся. Только бы успеть. Только бы добраться.
Ещё одна стрела просвистела прямо над ухом беглеца, когда всего минута или даже меньше оставалась бежать по перевалу. Миновав седловину, его путь пошёл на резком подъёме. Человек в отчаянии карабкался по каменистому склону, но вдруг за спиной послышался конский топот и треск тетивы. – Неужели это конец, они совсем близко, лучник больше не промахнётся.
Гордый человек, решив встретить погибель лицом, он повернулся к преследователям и в тот же миг, потеряв равновесие, повалился на бок и кубарем, пролетев несколько шагов, оказался у подножия склона.
Весь в песчаной пыли, он лежал на спине и корчился от боли. Разбитые руки и колени, ломило так, словно само прокрустово ложе выворачивало их и терзало. Стражники, которые настигли беглеца, обступили его, возвышаясь над измученным человеком, и смеялись ему в лицо. Все они спешились, кроме одного самого главного. Он находился немного в стороне и строго наблюдал за происходящим. Ему была неприятна миссия, которую приходилось сейчас выполнять но, повинуясь долгу, он находился сейчас в этом месте. Из всех преследователей только его персона была удостоена рыцарского титула, и не просто титула. Он был ни кто иной, как командир городской стражи Одли Этвуд. Один из самых доверенных людей королевства, сейчас инкогнито был вынужден исполнять роль сопровождающего для государственного изменника. А может и не изменника, а человека, которого оговорили и подставили. Очень многое было в этом деле противоречиво и необычно, но приказ, исходящий от самой королевы, никто не осмеливался подвергать сомнению, во всяком случае, в открытую.
– Подлый изменник, как ты только посмел пытаться убежать. – Остальные сопровождающие не отличались благородством, и начали издеваться над беглецом, который мог бы бросить вызов любому из них, если бы у него было на это право и возможность.
– Я тебя изувечу трусливая крыса, и с удовольствием насажу на кол твою отрубленную башку, мерзавец. – Рослый, одноглазый стражник, ещё раз ударил настигнутого и, вытащив клинок из ножен, рассёк воздух и поигрывал им, сверкая заточенной сталью, на солнце.
Этвуд тем временем спрыгнул с лошади и, приблизившись к остальным, строгим голосом прервал экзекуцию. – Пока что я здесь отдаю приказы. Спрячь клинок, бить пленного и безоружного человека – немного чести. Когда он окрепнет и поправится, то обещаю тебе поединок с ним. По всем правилам и законам чести и справедливости.
– Одноглазый опешил. – Я не уверен, что хочу такого поединка.
– Тогда мне, наверное, нужен он, а не ты. – Этвуд подошёл к обессиленному и избитому мужчине и помог ему подняться. До того как адмирал был обвинён в государственной измене, они встречались лишь однажды, но сейчас не спешили делать выводы относительно друг друга. Пленнику лишь оставалось подчиниться обстоятельствам, а командиру стражи, выполнять приказ.
– Идти сможешь?
Бывший адмирал кивнул головой и, заплетая ногами, медленно пошёл, опираясь на плечо Этвуда. Вдали показалась повозка, в которой его везли до побега. Два человека медленно плелись навстречу передвижной тюрьме, в которой одному суждено было следовать к месту казни, а другому сопровождать его. Тяжело было обоим, и непонятно, кому больше.
Одноглазый стражник провожал их взглядом. Он знал, что Этвуд никогда не бросает слов на ветер, и что поединок, про который он обмолвился, обязательно состоится.
Одноглазый ненавидел в ту минуту их обоих.
––
Чёрные, каменные стены комнаты едва освещались угасающей свечкой. Дубовая дверь с коваными петлями и засовами только что захлопнулась. Кто-то вышел из комнаты, оставив на столе лист пергамента, склянку с чернилами и гусиное перо. На листе было написано: – День первый, Гай. – Рядом с именем начертан непонятный знак, крестик. А может это был плюс.
