Миловидная брюнетка, заведя упавший локон волос за ухо, с укором посмотрела на утонченное лицо посетителя №53 и вновь повторила, с упорством, не требующим возражений:
– Мистер Рэтфорд сейчас занят. Вам придется подождать.
– Но позвольте! – вспыхнул молодой человек, имеющий вид классического офисного клерка. – Позвольте. У меня назначена встреча.
Он слегка ослабил узел светло-серого галстука, торчащего под белым воротником рубашки, потом будто опомнившись, одернул лацканы пиджака, и горячо принялся доказывать:
– Администратор требовал от меня пунктуальности, и несколько раз повторил, чтобы я пришел в то самое время, которое было мне назначено. И время… точное время посещения – девять часов вечера!
Для пущей убедительности он ткнул указательным пальцем в часы, висевшие у него на запястье, но результат оказался все тем же.
– Я вас прекрасно понимаю, – защебетала тонким голосом девушка, – но мистер Рэтфорд никого не принимает с 21 до 22 часов – никогда! – подчеркнула она, надеясь, что вопросов больше не последует.
– Тогда каким образом я оказался записан именно на это время? – теряя терпение выпалил посетитель, и лицо его, до того спокойное и носившее утонченные черты интеллектуального труда, сделалось резким и угловатым.
– Возможно, произошла ошибка, – невинно улыбнулась брюнетка.
Поняв бессмысленность своих действий, молодой человек тяжело вздохнул, поправив рукой аккуратно стриженные темные волосы и, уняв гордыню, поспешил на мировую.
– Хорошо, тогда я подожду до десяти.
– Пожалуйста, – девушка милостиво указала рукой в сторону небольшого дивана, стоявшего в самом углу приемной.
Расположившись на мягких обитых черной кожей подушках, молодой человек сосредоточился на времени, или вернее на том, что его лучше всего символизировало – на ручных механических часах! Изящный циферблат, внутри которого торопливо двигалась тонкая секундная стрелка, подобно гипнотизеру, зашептывал разум ритмичными тихими звуками. В воцарившейся тишине небольшого помещения, они становились чуть ли не всеобъемлемыми, и стоило определенных усилий, что бы не увлечься этим процессом, и не погрузиться в дурман спасительного сна. Когда уже было сознание совсем отвлеклось от окружающей его действительности, молодой человек услышал приятный женский голос, словно льющийся откуда-то издалека.
– Мистер Ян Тишинский? – тоном, преисполненным официоза, проговорила брюнетка.
– Да, – машинально отчеканил посетитель, и тут же словно по команде, вскочил на ноги.
– Мистер Рэтфорд ждет вас – вы можете пройти! – широко улыбаясь, дозволительно пропела секретарь одного из самых могущественных людей на планете.
Этот паук, логово которого скрывалось за блестящей, словно карамельная патока, дверью, казалось, сумел обвить своей паутиной целый мир. Сквозь пространство и время, тянулись сотканные им нити, к вершине огромного, украшенного позолоченным шпилем, небоскреба – сердцу империи Рэтфордов. Глава почетного клана, сэр Джон Рэтфорд, был почти легендой, переносимой из уст в уста многочисленными поборниками конспирологических теорий. Говорили всякое: одни, на полном серьезе, утверждали, что Рэтфорд продал душу дьяволу, получив взамен несметные богатства и неправдоподобно долгую жизнь. Другие вообще сомневались в существование этого человека, доказывая, что Джон Рэтфорд всего лишь ширма, за которой скрывается мировая финансовая олигархия. Третьи высказывали мнение, будто Рэтфорды и еще несколько кланов управляют всеми глобальными процессами на земле и ведают ходом истории. Так или иначе, но Ян Тишинский, впервые в жизни, – которая до того момента была тиха и непримечательна, как бесшумная заводь в лунную ночь, – оказался у порога чего-то, совершенно могущественного и невероятно таинственного, одно прикосновение к которому грезилось как великое путешествие в страну опасных скитаний.
От этих мыслей, бегло пробежавшим по всевозможным предрассудкам, ноги сделались ватными, и легкий трепет, охватив душу Яна, ненадолго остановил его. Впрочем, тут же ему стало стыдно за эту проклятую, секундную слабость, и, взяв себя в руки, он твердо зашагал вперед, стараясь придать своей походке ту твердую величественность, с которой должно быть ступал по каменным ступеням собора Парижской Богоматери Наполеон, готовясь водрузить на себя корону Французской империи. Массивная, деревянная дверь, не издав даже малейшего звука, легко отошла в сторону, открыв широкое, залитое тусклым светом пространство. Ян невольно замер. Своды огромного зала, перебежками витиеватых колонн устремились к его невысокой фигуре, в нерешительности застывшей меж двух миров, разделенными широким дверным проемом. Наконец, найдя в себе силы, он сделал шаг навстречу и удивительная панорама, окончательно поглотила его воображение. По высоким стенам потекла причудливая лепнина, то тут, то там вспыхивая разноцветными, мозаичными картинами. Огромные яшмовые вазы, в которых томились причудливые растения, – многие из которых Ян вообще видел впервые, – запестрели в глазах, словно на параде, красуясь яркими оттенками распустившихся цветов. И приятный, чуть тусклый свет, льющийся с больших декорированных плафонов, утопил комнату во мраке, сделав ее безбрежно огромной.
Словно ожидая подходящего случая, за спиной захлопнулась дверь, и Ян невольно вздрогнул. Он сделал еще пару шагов вперед, прежде чем смог разглядеть в слипшемся полумраке длинный массив деревянного стола, то ли волей воображения, то ли искусством краснодеревщиков, принявший вид выброшенной на берег шхуны. Помпезно огромный, отливающий красновато-бурым, омертвевшим цветом, казалось, он служил лишь тем, что ублажал взбалмошный рассудок своего странного хозяина.
Ян прищурился. Над столом, словно немая тень, высилась безликая фигура человека, с двумя маленькими, пронизывающими огоньками на месте глаз.
– Смелее мистер Тишинский, – прохрипела тень. – Вы можете занять любое, удобное для вас место.
Направляемый любопытством, Ян сделал несколько шагов навстречу, пока мутные черты лица незнакомца сидящего за столом не приняли узнаваемую четкость линий. Остановившись, он как бы ненароком пробежал глазами по огромным сводам наряженного в роскошные, мраморные одежды зала, и будто случайно остановился на человеке, который венчал весь этот ансамбль. Первое впечатление от беглого знакомства заставляла сомневаться, что перед ним тот самый мистер Рэтфорд, одно слово которого весило больше чем мощь всей национальной гвардии США. Это был тощий старик, с желчным лицом, измотанным безудержным течением времени. В целом он почти ничем не отличался от своих ровесников, которым посчастливилось дожить до столь преклонного возраста. Кроме, пожалуй, одного: его глаза, единственные в этом тщедушном, хрупком теле, пылали огнем всепоглощающей, неутолимой жажды власти, проникшей в него еще в молодые годы, и беспрестанно растворившейся во всем его естестве. Словно некий, мистический источник силы, он питал одряхлевшую плоть, истощенную в долгой битве со временем. В общем, он больше напоминал ожившего фараона, запертого в своей роскошной усыпальнице.
