Глава первая. Конец – это новое начало
Поверхность моря блестела на солнце словно чешуя огромной рыбы. В бесчисленных чешуйках отражалось солнце, превращаясь в тысячи солнечных улыбок и миллионы солнечных зайчиков. Вид этого райского побережья – мечта многих туристов. За этим они едут сюда круглый год, чтобы постоять рядом с огромной блестящей рыбой, ощутить ее соленый терпкий запах, прикоснуться к свежести ее мокрого тела. Состояние благодати словно омут окутывало приезжающих еще за полсотни километров от берега. Но не Любку. С каждым километром ее настроение становилось все мрачнее и безысходнее. Любка – питерская мадам. Ее так просто не очаровать простыми радостями жизни вроде «море, солнце и вода – наши лучшие друзья». Нет, такой вариант счастья и радости не для сложных глубоких натур. «Как-то это все очень примитивно и по-детски», – подумала Любка, «разве можно так просто гнаться за жарой и радоваться тому, что постоянно потеешь, даже если совершенно не двигаешься?»
Любка прилетела на райское побережье не по своей воле, и поэтому у нее были все основания быть недовольной и обиженной. Мать Любки сослала ее к своей сестре, Анжеле. «Для поправки физического и морального здоровья» – таков был приговор. Любка поглядывала на морское побережье из окна машины и предавалась своим горьким мыслям. Ее сердце осталось в Питере. С любимыми серыми дождями, посещаемыми лишь туристами музеями, а главное – с любимым Сашкой. Из-за него, идиота, ее, собственно, сюда и сослали.
Роман с Сашкой у Любки длился уже два года, но был в самом начале экстатического взлета. И этот взлет был так некстати прерван заботливыми родственничками. Любка сразу поняла, что именно Сашка – герой ее романа. Большого, светлого и мистического. Но Сашка, как любой мужчина, в этом был не так уж уверен. Любка очень быстро забеременела. И даже не обсуждая ни с кем, решила рожать. А как может быть иначе? Это ведь дитя любви, причем искренней и чистой. Мать Любки была не в восторге от жизненных выборов и решений дочери, но тактично помалкивала, знала по себе, что, если давить на дочь, будет хуже. А вот Сашка воспринял рождение дочери как попытку его заарканить. Его отношение к Любки стало намного холоднее и опасливее. Да и орущие младенцы ему не нравились и «будили в нем демона», как он выражался.
Любка вполне понимала все сомнения и растерянность молодого папаши. Но и ждать погоды у моря, точнее говоря, у Невы-реки, она не собиралась. Обдумав ситуацию со всех возможных сторон, она поняла: единственным и наилучшим выходом будет сценарий Ромео и Джульетты. Ведь именно в преддверии смерти и горя расставанья навеки любовь разгорается сильнее всего! Для проявления сильных чувств нужны сильные стимулы! Это же очевидно. Так Любка и решила, что суицид – самое верное решение.
Конечно, Любку интересовал не реальный суицид. Ей нужен был не сам продукт, а его побочный эффект – любовь на веки, всполыхнувшая под волшебным воздействием смертельной опасности, как сухая трава под керосином. И в общем-то Любка все сделала верно. Долго выбирала правильные самые неопасные таблетки. Сочиняла прощальное письмо Сашке. Готовилась со всей душой, как перед самым важным выпускным экзаменом. Но что-то пошло не так.
Точнее говоря, если об этом думать сейчас, не так пошло вообще все. Во-первых, Любка забыла перед фиктивной смертью покормить ребенка. И как только она отключилась под таблетками, юное дитя, видимо смекнув, что жрать могут не дать еще очень долго, начало истошно орать, словно умирает оно самое, а не его предприимчивая матушка. Это Любка уже знала по рассказам соседей, которые вызвали полицию, позвонив из всех соседних квартир, испугавшись, что мать убивает ребенка. Или мать уже убили и убивают дитя. В общем менты приехали быстро, да и маман Любкина подоспела. Ну а дальше известный маршрут… психиатр – чемодан – вокзал. И теперь вот новый психиатр на встречающей территории – тетка Анжела. Спасибо матери, что внучка она пока решила оставить у себя, не пришлось заниматься подготовкой детских документов для выезда.
Так Любка и оказалась на Острове. Тихие местечки побережья Коста Бланка между местными русскоговорящими девочками нарекли Островом Забытых Жен. Здесь действительно было много женщин, живущих «на удаленке» от мужа. Были ли они удалены по собственному желанию или как Любка, сложно сказать. Одно точно, кто-то, муж ли или заботливые родители, купили им недвижимость и обеспечили доход, позволяющий спокойно и уверенно жить-не тужить в стране вечного солнца и лазурного моря. Какие-то дамы делали вид, что очень заняты детьми, и в этом их важная жизненная миссия. Другие вообще не делали никакой вид и просто спокойно и припеваючи жили, занимаясь лишь собой любимой. Но одно было верно: эти женщины не были озабочены мужчинами. И в этом смысле Остров правильнее было бы назвать Островом, забывшим мужчин, но исторически сложившееся название мы менять не станем.
Оказавшись на вилле тетки, Любка сразу же мотанула гулять в сторону зарослей тихой реки. Там она встретила своего первого друга. Одинокий лебедь с поломанным крылом жарился на солнцепеке в устье реки. Он выглядел очень странно и чуждо в этом ландшафте. И крайне одиноко и несчастно.
У Любки навернулись слезы. «Эх, ты такой же, как я. Тебе тоже не улететь без любимого с одним крылом… Все-таки как верно поет Пугачева! Правда жизни…». Любка растрогалась до глубины души. Проплакалась до соплей, а потом все-таки пошла на виллу. После катарсиса хотелось есть.
– Анжел! Скажи, а что можно поесть?
– Проголодалась? Это хорошо! Привыкай! Я почти никогда не готовлю, так что есть будем в ресторане. Тут неподалеку отличные устрицы! Да и детокс тебе не помешает, мамаша…
– Я не люблю устрицы! – заорала Любка.
– Ну и отлично! – обрадовалась Анжела. – Значит ты не станешь съедать перед визитом в ресторан весь запас Парацетамола в доме! С тобой, как мне сказали, любви как раз и не стоит допускать…
Тонкий намек на связь любовь-суицид Любке понравился. Хорошо, конечно, что Анж, как ее тут называли, была тетка с юмором. Любкина мать в этом смысле была намного скучнее. Конечно, маман у Любки была мировая, доктор наук, по телеку светилась. Но в обычной жизни ей было сложно найти верный тон и нужные слова. И, как сказала маман Любке: «Анжела всегда была более сложной и странной девочкой. Думаю, с ней тебе будет легко обсудить произошедшее. И даже не потому, что она психолог и психиатр, а просто потому, что она такая, как есть, увидишь». Любка тогда не поняла, на что именно надеялась мать. А сейчас поняла: Анж была проще, теплее и человечнее матери. Можно сказать, из сестер именно Анжела была «гуманитарием», а маман «по науке». Любке хотелось больше узнать об Анжеле, познакомиться ближе.
