ЧАСТЬ 1. 1937 – 1942 г. Не судите, да не судимы будете.
ВМЕСТО ПРОЛОГА
Ты позвал – я пошла за тобой
По дорогам, опалённым войной.
Я забыла о долге и чести…
И о жаждущей людской мести.
Я пошла, спотыкаясь на каждом шагу.
Иногда мне хотелось кричать: «Не могу!»
С осуждением в глазах провожали меня.
Да, преступница я! Я всех вас предала!
Я пошла за тобой на древнейший зов,
Растоптав завещанья отцов и дедов!
Я пошла за тобой – ни о чём не жалею.
Только жалко, что мало была я твоею.
Когда спросят меня – почему и зачем,
Я пошла за тобой в этот совести плен?
Я отвечу, укутавшись в чёрный платок,
За любовью пошла, а любовь не порок!
Я родилась в Сенно. Это маленький провинциальный городок в Витебской области. Сенно вошло в состав Российской империи в конце восемнадцатого века. А после революции в составе Витебской губернии присоединилось к РСФСР. Окончательно Сенненский уезд стал советским, когда мне исполнилось три года. Я такого знаменательного события, конечно же, не помню. Знаю только, что мало кто этому радовался и моя мать не горела желанием быть гражданкой этой страны. Жить в Российской империи ей нравилось куда больше. Коммунистов она недолюбливала.
Когда мои глаза впервые увидели свет, был ужасный ураган. Старая еврейка, принимая младенца, сказала: «Видно, ребёнка ждёт бурное будущее», и передала новорожденную матери. А та, только посмотрев на красное от крика детское лицо, резко отвернулась. Матери было достаточно лишь этого мимолётного взгляда, чтобы узнать знакомые ей черты. Словно само провидение посмеялось над ней, напомнив о когда-то лучшей беззаботной жизни.
От раздумий маму отвлёк хриплый голос Есфирь Исааковны:
– Имя хоть дашь ей?
– Да, – быстро ответила Анастасия Николаевна, – Лиза.
Больше мама ничего не сказала. Роды были тяжёлыми. Она устала.
Всё это рассказывала мне бабушка Есфирь, а вот мать не любила об этом говорить. Она могла часами вспоминать, как ждала Анечку. Как накрывало счастье, когда малышку давали ей в руки. Но, стоило мне спросить: «А я? Как появилась я?», мама морщила лоб и, скупо улыбнувшись, уходила хлопотать по хозяйству. У неё резко появлялись неотложные дела. А я, будучи совсем ещё ребёнком, на каком-то подсознательном уровне чувствовала её пренебрежение и холодность ко мне. Словно во мне мамин страх приобрёл реальные черты, напоминая о тайнах, которые она похоронила несколько лет назад на перроне Петроградского вокзала.
Анастасия Николаевна Зарецкая до замужества носила благородную фамилию Ростопчина. Её мать, моя бабушка, Елизавета Гавриловна Ростопчина – дочь обедневшей дворянской ветви князей Ростопчиных. А ещё Елизавета Гавриловна была балериной в императорском театре и по совместительству любовницей очень влиятельных особ дореволюционного прошлого. Красавица Лиза отличилась и работой на охранку. Моя благородная бабуля на выгодных условиях делилась с тайной полицией секретами своих покровителей и случайных знакомых.
Так почему дочь такой прозорливой женщины осталась в рухнувшей империи и не укатила в Париж? Всё просто. Настя влюбилась.
В семнадцатом году Ростопчина младшая помогала в госпитале для раненых. Пример дочерей императора был заразителен. Ухаживая за солдатами, она познакомилась с молодым Зарецким. Его раны быстро заживали под присмотром Анастасии. Всё шло к тому, что скоро Зарецкого должны были отправить на фронт, но не отправили. Карты смешала февральская революция. Николай Второй отрекается от престола в пользу брата, а Михаил Александрович отдаёт власть учредительному собранию. Начинается такая кутерьма: октябрьская революция, гражданская война, красный террор, голодомор, разгул преступности. Полное падение веками создаваемой христианской нравственности.
И в это сложное для империи время Елизавета Гавриловна с очередным любовником—покровителем стояла на перроне вокзала, ожидая поезда. Россия для неё перестала быть родиной, как только бедные разорили богатых. За счёт последних, кстати, бабушка неплохо жила. Елизавета Гавриловна от нечего делать отчитывала дочь за глупости. Под глупостями госпожа Ростопчина имела в виду любовь. Эти чувства пагубны для юной особы. Бабушка, вообще, не верила в любовь, считая золотые монеты и счёт в банке более привлекательными для женщин. Только мама не слушала таких речей. Оглядываясь по сторонам, она искала глазами Семёна Зарецкого. И её долгожданный возлюбленный появился в последний момент, когда объявили об отправке поезда в Финляндию.
Зарецкий, ворвавшись в купе, ударил по лицу протестующего нового отчима Насти, схватил за руку любимую, и они выпрыгнули из вагона идущего поезда.
Напрасно мать, держась за поручень, звала дочь:
– Настя вернись! Ты пожалеешь!
Анастасия Ростопчина всё равно не слышала. Голос матери слился со свистом поезда.
Мама пожалела, но потом. В новую жизнь она входила, крепко сжав ладонь самого смелого и сильного мужчины на земле. Так считала мама пока не приехала в родной город Зарецкого и не поселилась в ветхой хатке. Кстати, Анастасия Ростопчина одеться без посторонней помощи не могла, не говоря уже про заварить чай. Насте Зарецкой же пришлось учиться самой всё делать по дому, а ещё выслушивать нытьё вздорной свекрови. Муж только разводил руками на жалобы молодой жены.
– Сами разберётесь, – бубнил он, уходя на службу.
Жандармерию переименовали в милицию, но суть от этого не изменилась. Как и раньше за порядком кто-то должен был следить. Особенно теперь, когда гражданская война окончена, а на пепелище Российской Империи пробивался молодой и слабый росток СССР.
Но мамина сказка закончилась ещё раньше, до приезда в Сенно. В декабре восемнадцатого года родилась Аня. Ей посчастливилось появиться на свет в период любовной эйфории родителей. Мать с отцом тогда ещё жила в Петербурге и проблемы быта пока не нависли чёрными тучами над её лучезарному небом. Первые ласточки разочарования прилетели к маме, когда Семён не мог достать лекарства для заболевшей Ани. Сестра чудом осталась жива. Благо по соседству в коммуналке был врач. Потом нехватка продуктов и полное бездействие мужа добили маму окончательно. Оказывается, обещания вечной любви ничто перед голодом. Единственным правильным решением отца было уехать из колыбели революции. Каменный город не сможет прокормить как земля. И в середине двадцать первого года молодая семья приехала в Сенно Витебской губернии, а уже в октябре родилась я. Через два года после меня бог дал чете Зарецких долгожданного сына. Литвин, как ласково называла его баба Тая. Свекровь моей матери до безумия любила озорного мальчугана.
Таисия Павловна часто говорила:
– Вот мой внучок – настоящий Зарецкий! Весь в деда и отца.
