Пакет торчал под прилавком, как преступник; Вита дернулась сначала, припомнив мгновенно все инструкции, что всплывают в голове натренированного москвича, – «не трогайте и немедленно сообщите водителю», но никакого водителя тут не было, был маленький супермаркет и без десяти десять вечера.
– Тут пакет стоит, – сказала Вита продавщице. Та пыталась разгладить складку на упаковке, намертво слепившую штрих-код. – Не ваш?
– Нет. – Продавщица, молодая женщина с абрикосовыми завитками волос у висков, проиграла упаковке и принялась набивать код вручную. – А что в нем?
Вита нагнулась и посмотрела. Глубоко нырять в пакет не решилась, но судя по его крупнопупырчатым бокам…
– Мандарины. И еще что-то, кажется, хлеб…
– С вас триста двадцать восемьдесят. Миш, посмотри, чего там?
Охранник, отиравшийся поблизости (Вита заметила, как он поглядывает на продавщицу), охотно подошел и извлек пакет, словно нашкодившего котенка. Мандарины выпирали оранжевыми боками сквозь тонкий магазинный полиэтилен.
– Это точно не ваш? – сурово спросил у Виты охранник Миша. Та покачала головой.
– Нет. Наверное, кто-то забыл…
– Девушка, вы расплатитесь, а потом разговаривайте сколько угодно, – недовольно сказали у Виты за спиной. – Люди домой хотят.
Вита повернулась. Люди – один-единственный мужчина, стоявший за нею, – смотрел, естественно, недружелюбно. В чем-то его можно было понять: магазин закрывался, день был длинный, на улице самая настоящая метель, и ой как не хочется выходить туда из тепла и успокаивающей пестроты товаров… Это Вите не хотелось, и ей показалось, что и мужчине не хочется. Она покопалась в кошельке и протянула продавщице тысячу рублей.
– А меньше нет? – вздохнула та. – Я кассу сдала уже.
– Нету. Хотите, карточкой заплачу?
Мужчина что-то пробурчал, Вита не стала вслушиваться. Охранник стоял, держал пакет.
– Лен, куда его?
– Да черт знает, – сказала продавшица в сердцах, ставя перед Витой переносной терминал. – Вот, сюда карточку… Это кто-то из последних забыл, раньше его точно не было, мы бы заметили.
– И чего? Девать куда?
– Блин, ну не знаю. Назад не положишь…
– Там ведь вроде не скоропортящееся? – предположила Вита. – Завтра придет владелец и унесет.
Продавщица взглянула устало и забрала терминал, с жужжанием выплюнувший чек.
– Куда завтра придет? Мы не работаем.
– А…
– Не работаете? – вдруг снова заговорил стоявший сзади мужчина. – Это почему? Вашему хозяину выручка не нужна?
– Да кто его знает, что ему нужно, – буркнул охранник, – а только закрыты мы тридцать первого… – Он покачал пакетом и задумчиво ковырнул напечатанный на нем логотип магазина. – Слышь, Лен, это, наверное, бабуля забыла.
– А, точно, – оживилась продавщица, – могла!
– Извините, Елена, – в голосе стоявшего сзади слышались уже не злость и усталость, а самое настоящее, первоклассное ехидство, – вы не могли бы обсудить находку после того, как меня обслужите? Да? Спасибо вам большое.
Вита, собиравшая свои покупки, подняла голову и посмотрела на него.
Ничего такого особенного в нем не было – лицо из тех, что в какой-то книжке называли «шпионскими». Приятное, но не сильно запоминающееся, из толпы не выделишь. Мужчина был высокий, на голову выше немаленькой Виты, в полосатом сине-зеленом шарфе, намотанном поверх ворота какой-то необыкновенной куртки – то ли лыжной, то ли альпинистской…
– Что вы меня гипнотизируете? – недовольно поинтересовался лыжник-альпинист, он же, судя по всему, записной брюзга. – Вы на мне дыру протрете!
Цитата из фильма Виту развеселила.
– Не протру… Вы уже все купили? А то я спросить хотела, но вас боюсь.
– Купил. – Он взял с прилавка пакет молока, пачку сигарет и, конечно же, мандарины и отошел, давая Вите дорогу. Продавщица с охранником задумчиво глядели то друг на друга, то на пакет. Судя по всему, к десяти часам вечера способность принимать решения у всех, включая пакет, намертво атрофировалась.
– Его старушка забыла? – спросила Вита у продавщицы.
– Наверное… Хотя кто знает. Но скорее всего да. Бабульки часто забывают.
– Но завтра вы не работаете, она не сможет забрать пакет. И что делать?
– Да какая разница? – не выдержала продавщица. – Отложим до первого числа. Магазин закроется через десять минут.
– А если на камерах посмотреть? – не отставала Вита. – Наверное, там можно понять, кто пакет забыл.
– Ничего там не понять, – хмыкнул охранник, – не камеры, а одна видимость…
– Миша! – сказала продавщица сурово.
– Ну а что? – Он пожал плечами. – Если действительно бабуся забыла, то обратно она уже не причапает. Это, наверное, из старых домов, оттуда. – Он махнул рукой в неопределенном направлении. – Жалко, конечно… У меня бабуля тоже постоянно все забывает. Я ей продукты таскаю, чтобы точно все у ней было.
Лицо продавщицы смягчилось, и на Виту она глянула уже благосклоннее:
– Мы его в подсобку положим, а первого отдадим, если кто-то явится…
– Она же это, наверное, к Новому году купила, – тихо сказала Вита. – Если из старых домов, то небогатая бабушка… Слушайте… Давайте я ей отнесу, что ли?
Они удивились.
– А вы ее знаете? Хотя как вы можете знать… Или знаете, кто мог забыть?
Вите не хотелось им врать, но она сказала:
– Знаю. – Это экономило время. – Догадываюсь. Я найду, в любом случае. А если нет, принесу обратно первого.
– Ну… – Охранник нерешительно переглянулся с продавщицей. Им очень хотелось домой: постоять под горячим душем или в ванной полежать, лечь на диван, вытянуть ноги, посмотреть телевизор. – Вообще-то это не по правилам… Но если вы говорите…
– С наступающим, – сказала Вита, взяла из рук охранника чужой пакет и повернулась к двери.
Лыжник-альпинист в полосатом шарфе не ушел. Он стоял, покачивая своим мандариновым пакетом, пропустил Виту вперед в раздвижные двери и двинулся следом.
На улице было очень темно и очень снежно. Темнота наступала отовсюду, накатывалась, словно не поселок городского типа подминала под брюхо, а тот самый ненавидимый прокуратором город. Но это была не теплая, душная тьма, пришедшая со Средиземного моря; в этой прятался ветер, колючий и недобрый в ночи, как голодный цепной пес. Ветер крутил воронки снега и залеплял редкие фонари над парковкой, даже, казалось, их рассеянный золотистый свет залеплял. У супермаркета мигали огоньками две елочки, цвета перебегали по гирляндам: желтый, красный, синий.
Вита остановилась, размышляя, как бы половчее добраться домой. Она задержалась сегодня на работе, а ехать на другой конец поселка, и автобус, наверное, уже не ходит. Можно и пешком пойти, но это далеко, не меньше часа. Чужой пакет оттягивал руку. Ладно, если уж ввязалась…
Мужчина в полосатом шарфе остановился под елочкой и закурил, прикрывая сигарету ладонями от снега. Потом повернулся к ветру спиной, затянулся глубоко и вдруг спросил у Виты:
