Феру сидел на старом стуле, его глаза сканировали полутёмную комнату. Было тихо, как будто само время в этом месте остановилось. Холодный воздух заполнял лёгкие, оставляя послевкусие сырости, а единственный источник света – тусклый фонарь за окном – едва пробивался сквозь плотные занавески. В комнате было нечто отталкивающее, стерильное, словно место, давно забытое людьми.
Его левая рука сжимала свечу, а правая медленно перебирала зажигалку, время от времени задерживаясь на кольце с янтарным камнем. В тусклом свете камень будто пульсировал мягким золотым светом, отражая то, что происходило в комнате. В комнате было невыносимо тихо, настолько, что звук вращающейся зажигалки казался громким и неприятным. В этот момент он сделал резкое движение, и тишину прорезал щелчок – звук, как молния, разлетелся по комнате. Феру поднёс зажигалку к фитилю и зажёг свечу. Он смотрел на огонь сосредоточенно, языки пламени будто рассказывали ему историю, от которой Феру не мог оторваться. С каждым колебанием огонь словно шептал что-то, а Феру, в свою очередь, отвечал ему. Свеча умирала медленно, её пламя колебалось, словно борясь за жизнь. Капли воска падали на пол, оставляя тёмные пятна.
На кровати перед ним лежал старик, чьи веки дрогнули. Он открыл глаза, но даже в этом малом движении чувствовалась слабость, словно каждое его действие требовало колоссальных усилий. Взгляд старика устримился на Феру, но тот продолжал смотреть на огонь. Старик попытался что-то сказать, но лишь хриплый звук вырвался из его горла. Феру жестом руки остановил его.
– Прости, если разбудил, – прерывисто произнёс Феру, его слова не несли и тени сожаления. На его лице мелькнула едва заметная тень улыбки, холодная и мимолётная. – Но я рад, что ты проснулся.
Старик с усилием поднял руку, но она тут же рухнула обратно на простыню. Он выглядел так, будто с каждым вдохом терял последние силы; его тело было заперто в ловушке старости, забывшей о подчинении его воле. Суставы были неподвижны, словно каменные, а сам он напоминал беспомощного младенца, утратившего способность двигаться.
– Ну же, не дёргайся, – проговорил Феру с лёгким насмешливым наклоном головы. – У тебя и так нет сил. Ты ведь знаешь, что осталось немного. Не трать их зря.
Старик молчал, пытаясь сдержать тяжёлое, рваное дыхание. Его грудь поднималась и опускалась, словно каждое дыхание было последним.
– Мне нравится огонь, – тихо сказал Феру, его голос звучал плоско, как нечто лишённое эмоций. – Он завораживает. Ты видишь, как он танцует? Кажется, он живой. Вот, например, эта свеча – она даёт свет, но с каждым мгновением умирает, превращаясь в жидкость.
– Он сделал паузу, наблюдая, как воск медленно стекает на пол.
– Люди и свечи… похоже, не правда ли? Ты не думаешь так? – наконец, он перевёл взгляд на старика, как бы ожидая ответа. Пламя свечи отражалось в его глазах, как жадный зверь, готовый поглотить всё в своём пути.
Старик вздрогнул, взгляд его застыл, в теле пробежала дрожь. Он едва заметно кивнул, издав хриплый, едва слышимый стон.
– Ты любишь огонь, как и я, правда? – Феру понизил голос, словно был уверен в ответе. – Хотя что спрашивать… Я знаю это и без слов. Ос-гу-на-ря-тун, – произнёс он медленно, тщательно произнося каждую букву, словно ощущая их на языке.
На лице старика отразилось смятение и страх. Услышав это имя, он замер, глаза расширились от неожиданности, не понимая, как сидящий перед ним человек мог знать это.
– Удивлён, да? – усмехнулся Феру, наблюдая за его реакцией. – Давно тебя так не называли, верно? Но не удивляйся. Кто ищет, тот всегда найдёт. Я нашёл… так же, как и ты когда-то нашёл то, что искал.
Старик пытался заговорить, но слова не выходили. Глаза его расширились, а тело, как всегда, не слушалось. Он был заключён в ловушке своей слабой плоти, без возможности выбраться.
– Не трать силы, – с хладнокровием сказал Феру. – Ты ведь знаешь, что тебе осталось недолго. Просто скажи, где она, и мы закончим этот разговор.
Старик напрягся, с усилием пытаясь произнести хоть одно слово. Его лицо покрылось испариной, а глаза наполнились отчаянием.
– Я знаю, что ты хочешь услышать, – прошептал он, глядя на пламя. Его голос был слабым, но в нём звучала твердость. – Но я ничего не скажу. Я ушёл, пока ещё мог… Мне хватило ума…
– Ума? – Феру покачал головой, как бы удивляясь. – Нет, старик. У тебя хватило только страха. С возрастом, как правило, приходит мудрость, но, похоже, это не твой случай.
– Ты… ты думаешь, что свободен? – прохрипел старик, его голос дрожал от боли и слабости. – Ты сам… раб. Раб огня. Ты служишь ему, даже не понимаешь этого… Он заберёт тебя… как забрал нас всех.
– Раб? – усмехнулся Феру. – Я – его рука. Я тот, кто делает то, на что другие никогда не осмелились бы.
– Ты… думаешь, что у тебя есть выбор? – старик закашлялся, кровь проступила на его губах. – Ты – пепел… Пепел, который разлетится, когда огонь погаснет. Я видел, как пламя поглощало всё, – прошептал он, дыхание его дрожало.
– Оно уничтожало целые семьи… младенцев, стариков, таких как ты… Всё ради идеи, ради "свободы". Но знаешь… В этом не было ни силы, ни смысла. Только пепел. Я понял это слишком поздно…
– Ты путаешься, – холодно сказал Феру, не отводя взгляда. – Это ты сжёг всё. Я не иду по пути разрушения ради разрушения. У меня есть цель. А у тебя был только страх.
Феру вновь обвёл взглядом убогую комнату, словно выискивая что-то, что могло бы привлечь его внимание, как малейшее движение в этом затхлом воздухе.
– Птичка нашептала, что ты постоянно помогаешь детским домам, – сказал он, медленно поворачиваясь к старику.
Старик кивнул, с трудом подавив кашель.
– Отмываешься? – Феру спросил с интересом, слегка приподняв бровь, его глаза холодно мерцали в тусклом свете.
– Нет, – едва выдохнул старик, задыхаясь. – Я знаю, что нет прощения за мои поступки… – Эти слова он произнёс с тяжёлым, болезненным вдохом, но был прерван новым приступом кашля.
– Уф… Совсем себя не бережёшь, – сказал Феру, хлопнув его по плечу с видом старого друга. – Следить за здоровьем надо, – добавил он с язвительной усмешкой. – А теперь скажи, где она, – продолжил, возвращая голос к его привычной, холодной и отстранённой интонации.
Ответом была тишина, тяжелая, как камень. Старик сдался, но молчал.
Феру выпрямился, откинул голову назад, как будто пытаясь собраться с мыслями, и сузил глаза, оглядывая старика, словно взвешивая, стоит ли продолжать этот разговор.
– Молчишь… – разочарованно произнёс он, его голос был как обрывки мёртвых надежд. – Я думал, ты поможешь мне. Ты ведь сам когда-то хотел этого.
Феру снова перевёл взгляд на пламя свечи. Она мерцала в темноте, её свет колебался, то ярко разгораясь, то погасая, как последний вздох умирающего. Феру провёл пальцами по запястью, едва касаясь свежих порезов. Тонкие, красные линии ещё не успели зажить, и несколько капель крови блестели на их кончиках.
