«Люша! Ты что ль?» – услышал он чей-то радостный окрик и вздрогнул. Кажется, Люшей его называли одноклассники. Хотя это было так давно, что он уже не был в этом уверен.
Николаю Люшину было хорошо за 40. Уже год, как он трудился риэлтором в мелком московском агентстве недвижимости «Успех», которое едва ли оправдывало своё название, если не считать директора и пары-тройки старых сотрудников, бывших по возрасту моложе Николая.
Его наставник Маргарита, полноватая незамужняя женщина лет 30 с лишним из Красногорска, любила повторять ему: «Запомни, Николай, риэлтор и честность – вещи суть несовместные». По мнению Маргариты, это было такой же абсолютной истиной, как то, что земля круглая, а деньги не пахнут. И она действительно так думала и так жила, снисходительно взирая на тех, кто глупее её – а таких было много, и Николай, несомненно, в их числе. Маргарите нравилось помыкать Николаем, несчастным интеллигентом, патологически честным и совершенно не замечавшим ни ума её, ни своеобразной красоты, но вечно погруженным в свои мысли. Она, почти не скрывая злорадства, поручала ему «холодный обзвон» потенциальных клиентов из числа людей, размещавших в Интернете объявления о продаже квартир. Шансы «вывести кого-то на договор» (что означало убедить человека воспользоваться посредническими услугами именно их агентства для продажи своей квартиры) были минимальны. Зато Николай вникал в абсолютно незнакомую ему тему купли-продажи квартир в Москве, овладевал терминологией, основными понятиями, методами работы и прочим.
Вся эта канитель продолжалась месяца три со времени, как он устроился в «Успех». Хотя до того… С некоторых пор прошлое Николая утратило свою целостность, разбившись на куски разного размера. Какие-то из них он помнил хорошо, а другие не помнил вовсе. Школьные годы, как ни странно, Николай помнил неплохо, хотя практической пользы в этих воспоминаниях не видел никакой, а сентиментальностью, по крайней мере, теперь, совсем не отличался.
– Думал, я тебя не узнаю? Шифруешься, что ли? – громко и насмешливо говорил, приближаясь к Николаю, коренастый человек примерно одного с ним возраста, с пивным животиком, детским лицом и поросячьими глазками, изучающе смотревшими из-под козырька дурацкой бейсболки. – Валера я! Васин! – заорал человек, счастливый то ли от того, что Николай никак не мог узнать его, то ли от того, что у него появилась случайная возможность заявить о себе миру в лице нескольких посетителей ВВЦ, чьё внимание было привлечено криками Валеры, на время заглушившими ностальгические песни советских лет, лившиеся из невидимых динамиков.
– Твою мать, – недовольно пробормотал Николай, узнав в весельчаке бывшего безликого троечника Васина, к которому тогда ещё будущий серебряный медалист Люшин относился с хорошо скрываемым презрением. Но, спохватившись, растянул губы в подобие улыбки, неубедительно и без особого усердия изображая радость от случайной встречи.
– Ну что? Пивка? – продолжал орать Валера, не выпуская протянутой для рукопожатия руки и не переставая при этом сканировать Николая взглядом.
– Да можно, в принципе… – пробормотал Николай, сдаваясь под напором бывшего одноклассника. В конце концов, в свою пустую двушку на улице Академика Миллионщикова он успеет всегда, а наступавший летний вечер располагал к бездумному и расслабленному времяпрепровождению.
– Я тут знаю одно местечко, – заговорил Валера, понизив, наконец, голос. И быстро пошёл, почти побежал, петляя аллейками, и привёл Николая в одно из летних кафе где-то на отшибе ВВЦ, где никого почти не было. – Ну, рассказывай! – требовательно сказал он, сделав изрядный глоток пива, отчего губы его сделались влажными, а глазки – ещё более поросячьими. – Ты что-то грустный. Не рад мне? – подавшись вперёд, Валера буравил Николая испытующим взглядом.
«Да он нормальный ли?» – подумал Николай, припоминая, что при всей своей кажущейся безликости Валера и тридцать лет назад отличался своеобразным юмором и эксцентричными выходками, а вслух спокойно сказал:
– Рад безмерно.
За год работы риэлтором Николай уже успел столкнуться с придурками самого разного рода и твёрдо усвоил, что доброжелательность и спокойствие – лучшая защита от них.
– Зачем здесь? – продолжал свой допрос Валера, тон которого стал почти угрожающим.
– Риэлтор я. Квартиру одну сдать надо. Тут недалеко, на Звёздном бульваре…
Когда при всей своей терпеливости Николай уже стал подумывать, что работа риэлтора – не лучший способ встретить старость, не лишённая внимательности Маргарита великодушно промолвила: «Ладно. Есть у меня один клиент. Настоящий. Жирненький. Мне просто некогда с ним… Ну ты понимаешь…» С этими словами она посмотрела на Николая чересчур даже выразительно, отчего Николай растерялся, но принялся заинтересованно слушать дальнейшие объяснения.
«Жирненький клиент» Юрий был менеджером средней руки и средних лет из Нижнего Новгорода, который откуда-то взял 5 миллионов рублей и захотел вложить их в московскую недвижимость. Раз в неделю по субботам (а иногда по воскресеньям) он приезжал в Москву поездом «Ласточка» вместе со своей милой и тихой женой Катериной. Николай к этому времени подыскивал штук 7—8 квартир в разных районах Москвы и, как заправский логист, составлял маршрут их просмотра, распределяя всё по часам, беспрестанно согласовывая и перепроверяя. В день икс он встречал Юрия с Катериной, и они целый день ездили по Москве, мокли под осенним дождём, месили зимнюю слякоть и смотрели квартиры. Юрию всё это, похоже, нравилось. По Катерине ничего нельзя было понять. Маргарита была чрезвычайно довольна собой от того, что загрузила своего подопечного полезной практикой реальных, а не «холодных», обзвонов и просмотров. Деньги? А зачем они ему? Семьи у него нет. Агентство поило сотрудников мерзким на вкус чаем Lipton в пакетиках (был чай и получше, но только для клиентов) и кормило дешёвыми печеньями. Так что с голоду он не умрёт. Да и зачем ему есть? Вон он какой тощий…
Так время и шло. Оказавшийся порядочным жмотом Юрий всё время пытался выторговать две-три сотни тысяч с и без того недорогих квартир (дешевизна была едва ли не главным требованием Юрия, которого Николай неукоснительно придерживался, подбирая варианты), а продавцы этих квартир возмущённо посылали Николая куда подальше, когда в понедельник тот передавал им пожелания клиента…
Пришла весна. К очередной субботе Николай, как всегда, подготовил для просмотра несколько квартир. Первая – в час дня на улице Космонавтов, потом ещё одна – на этой же улице. Затем они пешком дойдут до квартиры на Звёздном бульваре. Оттуда, воспользовавшись монорельсом (хорошая штука монорельс, а какие виды с него открываются – одна Останкинская телебашня чего стоит), переместятся на «Тимирязевскую», потом пару остановок на метро и пешком до квартиры на Большой Академической. И уж оттуда на метро до «Нагатинской»… План был разработан и выверен чуть не до минуты. Но что-то беспокоило Николая. Он выехал из дома заранее и, доехав до «Проспекта Мира», зачем-то вышел на улицу. Вон массивная чаша «Олимпийского», а перед ней аккуратная светло-жёлтая церковь в окружении нескольких деревьев. «А зайду-ка я в церковь, – неожиданно для себя решил Николай. – Помощи хрен от кого дождёшься. Может, там помогут». Николай был крещёным, а вот был ли верующим – это вопрос.
