У Александра Николаевича Пономарева, благополучного мужа, несущего на плечах ответственность за материальный достаток в доме, было мало времени для общения с женой и дочерью. Пономарев руководил отделом архитектуры в строительной компании, недавно ставшей акционерным обществом. Профессию Александр Николаевич выбрал не случайно. Его отец, Николай Александрович, тоже всю жизнь отдал строительству, а в конце жизни был заместителем начальника одного из крупных строительных управлений.
Александр Николаевич вникал во все мелочи, все держалось на нем. Он не умел, чтобы было иначе; ему нравилось сознавать, что жизнь отдела зависит от его усилий, от его деловой хватки. Александр Николаевич любил, чтобы его слово оставалось решающим. С ним советовались в каждой мелочи не потому, что нельзя было решить без него, а потому, что Пономарев желал быть незаменимым; это доставляло ему удовольствие, тогда он ощущал себя выше подчиненных, которых в душе немного презирал. Только Бориса Поспелова исключал надменный Пономарев из общего списка. Пономарев иногда думал, что Борис умнее, и эта мысль была неприятна Александру Николаевичу, потому что Борис, как и сам Пономарев, находился в привилегированном положении в компании.
Мальчиком Пономарев мечтал, что станет прославленным художником. Мама, поклонявшаяся богу музыки, сначала отдала сына в музыкальную школу. Саша удрал оттуда после первого года обучения, точнее, испуганная Татьяна Павловна сама забрала его: Саша пообещал маме, что убежит из дома. Зато потом Сашенька поступил в художественную школу, и Сашины работы неоднократно демонстрировались на детских выставках и были удостоены почетных дипломов. В 16 лет он надеялся стать знаменитым архитектором, как Растрелли, Росси или Клейн. Еще он воображал, как по его проектам возведут Дворец искусств, Дворец спорта и другие дворцы без названий, поражавшие воображение мальчика масштабом и красотой. Интересовался он и ландшафтной архитектурой. В реальности все оказалось по-другому: типовые проекты, типовые здания, зависимость от финансирования, от экономного заказчика и бездны неизбежных земных вещей.
За своей женой Светланой Пономарев ухаживал еще студентом. На последнем курсе они поженились: должна была родится Наташка. Его мама противилась этому раннему браку. Саша был ее единственным ребенком, и ей хотелось, чтобы Саша сначала сделал карьеру, а уже потом обзавелся семьей. Это же уму непостижимо: сам мальчишка (недавно Татьяна Павловна ходила в школу на родительское собрание), а уже без пяти минут отец! Да и Света казалась ей слишком простенькой. По мнению Татьяны Павловны, она не подходила ее талантливому красавцу сыну. Пономарев проявил настойчивость – мама сдалась, но невестку полюбить не смогла. Они жили в одной квартире и с трудом выносили друг друга.
– По-моему, суп пересолен. Сколько раз я умоляла, Светлана, не травить меня солью! – вступала Татьяна Павловна.
– Мне кажется, в самый раз. Если бы Вы раньше пришли с работы, то сами бы и посолили, по своему вкусу, – отзывалась невестка.
– И стоило бы убрать лишнюю посуду с сушки: можно разбить сервиз, он дорог мне как память о моем пятидесятилетии, – неутомимо громогласила свекровь.
– Мы каждый день едим из этих тарелок, – не сдавалась своенравная невестка.
– Не помню, чтобы ты хоть в чем-нибудь со мной согласилась! – саркастически вела свою партию Татьяна Павловна и поджимала губы, делая гримасу неудовольствия.
Внутри у Светланы все кипело, как в курином бульоне, и в левом виске просыпалась мигрень.
– Кстати, посуду необходимо вытирать. Сколько раз я напоминала тебе…
Светлана преподавала историю в школе. Целый день дети кричали и жужжали вокруг нее, и ей казалось, что школьные шумы еще громче, чем фабрично-заводские. Когда Светлана после школьного «сумасшедшего дома» приходила домой, всегда старалась, чтобы все, что может издавать звуки, было выключено. Тишина нужна была Светлане, как лекарство, но Татьяна Павловна, неважно слышавшая, любила включать телевизор на полную мощность, отчего Светлана некрасиво морщила лоб и торопливо выходила из комнаты в кухню, чтобы не видеть красивое, холеное лицо свекрови, не слышать ее рокочущего голоса. Светлану раздражало даже то, что свекровь так следила за собой. Для своих 55 лет выглядела она отлично, была в прекрасной форме, одевалась модно, со вкусом, никогда не позволяла себе расслабиться и выйти на кухню непричесанной, неухоженной, без косметики. К тому же Татьяна Павловна слыла прекрасным врачом.
В прошлом году психолог проводил в школе опрос: кем бы Светлана работала, если бы не работала учителем? Она ответила уклончиво: «Не знаю». На самом деле она, конечно, знала. В юности Свету увлекала наука, возможность открыть что-нибудь неизвестное. И способности у нее были. Но раннее замужество, рождение Наташки… Какая там наука, когда, чтобы съездить в библиотеку, надо отпрашиваться у свекрови! Не посидите ли, Татьяна Павловна, с Натусей? Татьяна Павловна внучку обожала, но в няньки шла с неохотой, ценила свою независимость. Теперь муж хорошо зарабатывал, Светлана могла бы переменить профессию, но для науки время было упущено. Она осталась в школе и даже вела класс, хотя классное руководство было тяжелой обузой. А еще возраст самый тяжелый ― семиклассники, шумные, неугомонные, не сидящие на месте. Светлана знала, что ей придется жить со свекровью, но что это окажется так тяжело, она и представить не могла. Знай она заранее о своих нынешних переживаниях, не пошла бы замуж за Сашу. Самое гадкое ― головная боль, возникающая от любого диалога со свекровью. Врач объяснил, что всему виной подавляемое раздражение. Нельзя было ни запустить в свекровь тарелкой, ни стукнуть этой тарелкой об пол, ни пожаловаться мужу, когда хотелось высказать все, что накипело: Светлана дорожила своим браком. Она пробовала говорить с Сашей, но он в рассеянности разводил руками, не понимал ее терзаний. И она смирялась, уходила мыслями в работу, благо всегда было, о чем подумать: то ее 7«а» поджег журнал в туалете, то занятия с двоечниками, которых нельзя плодить, ведь «они портят общую картину успеваемости школы», то подготовка к предметной неделе, четвертные оценки и педсовет…
Татьяна Павловна в этот пасмурный осенний день проснулась в плохом настроении. Сегодня пятница, завтра ― суббота, следовательно, два выходных, и она, как всегда, будет думать, куда себя деть. Приятельница предлагала ей в воскресенье сходить в филармонию: в Большом зале – Штраус. Себе доставит удовольствие, невестке устроит праздник ― о последнем Татьяна Павловна подумала с негодованием. Мысли о концерте воодушевили Татьяну Павловну, и она, окончательно проснувшись, начала одеваться.
