Перебирая жизни.
По темным летним улицам небольшого городка мчался черный тонированный джип, из салона которого раздавалась громкая музыка, будя своими басами жителей окрестных домов. За рулем сидела блондинка лет тридцати, крепко вцепившись в руль и с остервенением давя на газ. Длинные светлые волосы, все в грязи и запекшейся крови, спутались и торчали во все стороны. Ее, когда-то красивое и ухоженное лицо, а сейчас опухшее от побоев и с размазанным макияжем, вкупе с бешено горящими глазами, смотрелось жуткой маской. Всё тело, покрытое ссадинами и синяками, ныло от нестерпимой боли, горло саднило, а глаза слипались от усталости. Но засыпать нельзя. Не сейчас. Не здесь. До цели оставалось совсем немного. Блондинка, тряхнула головой, отгоняя сон, и с визгом шин, лихо вошла в очередной поворот. «Осталось совсем немного. Уже скоро всё закончится, – шептала она себе разбитыми губами, – Не спать, Ильюха, не спать…»
***
– Не спать, Ильюха! Эй! Подъём! Так всю жизнь проспишь, братан!
Чья-то крепкая рука потрепала Илью за плечо, выводя из пьяного забытия. Он медленно приподнял голову, тряхнул ей пару раз и уставился мутным взглядом на полки с бутылками. Где он? Кругом слышна громкая музыка, разговоры и пьяный смех, а он сидит на высоком стуле за барной стойкой. Илья повернул голову вправо и наткнулся взглядом на пьяно любящегося Антоху. Чуть дальше сидел Санёк и воодушевленно «клеил» какую-то пьяную девицу.
Точно! Сегодня пятница и он с друзьями заскочил, как обычно, в бар. Ага, заскочил. Набухался в хлам. Как только со стула не свалился. Ну да ладно… Всё равно жизнь дерьмо. Просвета нет и не будет. И что остается тогда? Правильно. Напиться и забыться.
В кармане настойчиво завибрировал телефон. Илья еще раз тряхнул хмельной головой и полез в карман. Посмотрев на экран телефона, он злобно выругался. Звонила Ленка, чтоб её! Опять за алименты втирать начнет. А где ему денег взять? Он их не печатает.
И если честно, то Ленка сама и виновата. Угораздила же ее забеременеть сразу после выпускного. И всё. Прощай универ, мечты о престижной работе и безбедной жизни. А можно было без шума решить эту проблему и, разбежались оба в разные стороны. Илья в Москву поступать. А Ленка… Да хрен знает, чего она тогда хотела.
Так нет же. Побежала в соплях рассказывать своим родителям, что Илья отвечать за свои «куролесы» отказывается. Те в припряжку к Илье домой. Вот, дескать, что ваш сынок набедокурил. Тут уж и родители Ильи в бой пошли.
– Как же так, сынок? Негоже это, дитю без отца расти. Не по-людски это… Что люди-то о нас скажут? – причитала на кухне мать, когда они с отцом, после разговора с Ленкиными родителями, устраивали Илье разнос.
– Не будет в семье Самохиных такого позора! Женишься и точка! – стукнул кулаком по столу отец, поднимаясь со стула и вышел.
Потом вернулся и, уже с сожалением глядя на сына, тихо пробурчал:
– А учеба, сынок, никуда не денется. Даст Бог, подрастет дитё и, поступишь ты в своей Москве куда захочешь. Правда, на заочное, но всё же.
Не дал Бог, батя. Ничего не дал. Десять лет, как в тумане. Свадьба, пеленки, детские крики по ночам, работа за копейки, шабашки, вечные ссоры с женой. Запил крепко. С Ленкой развелся и к родителям переехал. По началу они с алиментами на сына Димку помогали. А год назад не стало отца. Сердце. А за ним и мама тихонько ушла. Вот и некому Илье больше помочь. Не к кому со своей бедой пойти. А Ленка всё не унимается. Дай, дай, дай. Вроде и мужика себе уже нашла, и дочку ему родила, а всё нудит. «Сын, – говорит, – твой. И обеспечивать его должен ты». А чем обеспечивать-то?
С работой у Ильи в последнее время совсем не ладилось. То оттуда турнут, то отсюда попросят. С женщинами ему тоже конкретно не везло. Тем, кто нравился Илье, он был не ко двору. А те, кто сами вешались на него, ему и даром были не нужны. В общем, везде засада. Только два друга и осталось, Антоха и Санек. И то, строго по пятницам. В остальное время у них на первом месте были свои семьи и своя работа.
Так, в безрадостных мыслях о своей злосчастной судьбе, Илья и не заметил, как телефон перестал вибрировать и экран погас. Тяжело выдохнув, он засунул телефон обратно в карман и повернулся к Антохе:
– Надолго я рубанулся?
– Да не. Минут на двадцать. Ты как пришел, сразу закидываться начал. Вот тебя и развезло. Ну так понятно. С очередной работы поперли. Тут любой сорвется.
– Угу, – угрюмо буркнул Илья, вспоминая, как мастер автосервиса, в который он устроился всего две недели назад, отчитывал его, как пацана, и за опоздания, и за косорукость, и за хамство клиентам, подытожив кратким: «Уволен!».
– Забей ты на них всех, Ильюха, – похлопал его по плечу Антон, – Найдешь ты себе еще нормальную работу. Не кисни, братан.
– Угу, – опять невнятно пробурчал в ответ Илья.
Голова раскалывалась. Думать о чем-то совсем не хотелось. И разговаривать тоже. Было только одно желание, добраться до дома и завалиться спать.
– Слушай, Тоха, чего-то хреново мне. Пойду я домой, – пытаясь сфокусировать пьяный взгляд на Антоне, промямлил Илья и стал сползать со стула.
– Ты чего, Ильюха! – пытался остановить Илью тот, хватая за рукав, – Еще только десять вечера. Время детское. Выпей, расслабься, с девчонками потанцуй.
– Не, не, я домой, – мотнул головой Илья и, покачиваясь, побрел к выходу.
– Может тебе такси вызвать? – крикнул ему в след Антон.
Илья лишь только отрицательно покачал головой. Да и идти тут было всего два квартала. Проходя мимо большого зеркала у выхода из бара и, мельком взглянув на своё отражение, Илья еще раз убедился, что жизнь изрядно его потрепала. Вместо высокого, широкоплечего спортивного парня, с копной каштановых волос и веселым прищуром карих глаз, коим он был когда-то, на него смотрел худой, сгорбленный, еще молодой, но уже с явными признаками алкогольной зависимости, мужчина, глаза которого давно потухли и выражали лишь обреченность и неспособность сопротивляться жизненным трудностям. Светлая джинсовая куртка свисала с плеч, как рубище.
– Пошли они все, – сплюнул себе под ноги Илья и поплелся дальше.
Выйдя из бара, Илья полной грудью вдохнул прохладный воздух ночного города и нетвердым шагом направился в сторону дома.
Уже, подходя к дому, и концентрируясь только на том, чтобы не споткнуться и не угодить лицом в очередную лужу, Илья не заметил, как к нему подбежал смуглый, кучерявый мальчонка, лет семи, и, буквально путаясь у него под ногами, жалобно заглядывал тому в глаза.
– Дядя, дай пять рублей! Дай пять рублей, дядя! Дай пять рублей! – скороговоркой тараторил мальчуган, не на шаг не отставая от Ильи.
