Когда я задерживался после работы, то всегда представлял себе одну и ту же картину, нежно убаюкивающую моё уставшее за день сознание. Свет в офисе гаснет, я ухожу последним, прощаюсь с вахтёром и иду в, уже ждущее меня, такси. Я не называю водителю адреса, он итак знает, куда надо ехать, этот человек здесь не в первый раз. Он ни о чем не спрашивает, не включает музыку, не говорит со мной о политике, подорожании бензина или о том насколько раньше было лучше. И даже не ругается на проезжающих мимо лихачей. Я очень благодарен ему за это, меньше всего сейчас хочется с кем-то разговаривать или вообще думать. За целый день я только этим и занимался, поэтому в голове сейчас настоящий туман, она кажется тяжёлой, будто котелок с жидким свинцом.
Вечерний город плавно переходит в ночной, машин вокруг нас становится всё меньше и меньше, а тёплый оранжевый свет фонарей охватывает дорогу по бокам, и темнота скрывает все изъяны каменных джунглей. Мы едем очень тихо, никакой тряски от кочек и камней, будто бы слегка парим над асфальтовым покрытием, и мне хочется, чтобы это продолжалось вечно. После тяжёлого рабочего дня я чувствую себя опустошённым, мне кажется, что я последний человек на планете Земля, доживающий вместе с ней остатки своих дней. Здания вокруг становятся всё ниже, редеют и исчезают совсем, очевидно мы уже выезжаем за город. Я не знаю точной дороги к этому месту, но водитель знает, я доверяю его молчанию. Прислонившись щекой к стеклу, я смотрю в окно. Мы уехали очень далеко от города, а значит, конечный пункт уже близок.
Начинает светлеть, приблизительно в пятом или шестом часу утра мы заезжаем во двор небольшого двухэтажного здания. Под колёсами машины скрипит гравий, когда мы останавливаемся. Глохнет двигатель и наступает полная тишина. Не сразу, но постепенно ко мне приходит понимание, что пора выходить. Мне нравилось просто ехать в ночной тишине и ни о чём не думать, но время пришло. С некоторой неохотой я разминаю руки и ноги, киваю водителю и выхожу. Он ничего не говорит в ответ, он всё понимает. Я долго смотрю ему вслед, когда развернувшееся такси удаляется от здания и исчезает в утреннем тумане дороги. Сзади слышится скрип двери и шаги. Ко мне подходят двое мужчин в белых халатах, они не выглядят как врачи или грубые санитары, скорее просто два старых знакомых, которые итак знают, зачем я здесь, поэтому не задают никаких вопросов. Точь в точь как водитель такси. Один из них с жёлтыми от постоянного курения усами, приглашающим жестом указывает на главный вход. Другой постоянно держит левую руку в кармане, а правую протягивает мне, чтобы помочь идти. Я отрицательно качаю головой, ну нет, я ещё не настолько беспомощен.
Мы поднимаемся на второй этаж, высокие потолки здания покрылись жёлтыми пятнами, а со стен в некоторых местах осыпалась штукатурка. Пахнет старым деревом и линолеумом, под ногами скрипят доски. Само время когда-то пришло сюда, чтобы остановиться и отдохнуть. Мои спутники доходят до двери моей комнаты и, прежде чем зайти, я отдаю им всё, что есть в карманах. Паспорт, ключи, мобильник, кошелёк, рабочий пропуск, даже все старые бумажки и фантики. Всё это уже не понадобится и, лишь будет напоминать о прошлой жизни. Я захожу в комнату и слышу щелчок закрывшегося замка за спиной, теперь нас точно никто не побеспокоит. Достаю из кармана рубашки фотографию и долгое время смотрю на знакомый облик. Нет, это я не отдам, это никак не прервёт моего Пути.
Комната обставлена в совершенно минималистичном стиле, из предметов здесь есть только маленькая тумбочка, кровать, стул и крючок на стене для куртки. Я снимаю верхнюю одежду и ложусь на кровать, сетка жалобно скрипит под весом моего тела. Сквозь занавески пробиваются тусклые лучи рассвета, я смотрю, как блики света переливаются на старом истёртом линолеуме, а в воздухе летают крупицы пыли. Наконец, я чувствую, как веки слипаются. Ощущение времени в этом месте теряется, быть может прошло всего пара часов, а может и несколько дней. Неважно, в этом месте я теперь останусь навсегда, до окончания времён.
Водитель говорит, что мы приехали и моё забвение заканчивается. На самом деле я сказал ему адрес, и он привёз меня в определённую точку, как и всегда. Я расплачиваюсь за поездку, выхожу из машины и иду домой. Впрочем, это место сложно назвать моим домом. Эта квартира ещё одно пристанище, в котором я забываю о прошлом, которого мне не дано изменить. В неё я попал по странному стечению обстоятельств и по своему выбору, хотя ранее и представить себе такого не мог. Но многое изменилось с тех пор, когда я думал, что всё держу под контролем. Случайное освещение предметов в комнате, когда-то любимый запах, навеявший смутные воспоминания, строка забытого стихотворения, которое снова встретилось в книге, – вот от каких мелочей зависит течение нашей жизни. Из-за случайно данного когда-то обещания я оказался в месте далёком от привычной жизни и теперь вовсе не жалею об этом. Оно меня спасло. И его обитательница меня спасла.
В такие вечера я всегда находил её на одном и том же месте. Я захожу в тёмную прихожую, включаю свет и снимаю ботинки. Никуда не торопясь, складываю ключи и кошелёк на тумбочку и бросаю взгляд на зеркало напротив. Круги под глазами становятся всё больше, сказывается отсутствие сна. Оттуда на меня смотрит человек, которому я с утра давал обещание продержаться. Прожить ещё один день, и это слово я вновь сдержал. Дорогу осилит только идущий, тот, кто продолжает делать шаги. Старая формула работает как часы, поэтому я продолжаю двигаться.
В квартире царила тишина, как будто все обитатели ушли. И всё же я жил тут не один и знал привычный распорядок хозяйки, а потому был уверен, где её найду. После работы и ужина она всегда, погасив свет, садилась перед включенным телевизором и молча, с одним и тем же выражением лица смотрела на героев сериалов, фильмов или новостей. Звук был настолько тихим, что казалось, будто бы телевещание работает у соседей за стеной. Волосы сзади на её макушке были небрежно перехвачены заколкой-крабиком, отчего большая их часть свисала справа, а остальное торчало небольшими прядями слева. Мне это зрелище почему-то напоминало грядку с морковью, где зелёная ботва разного размера топорщится в разные стороны. Когда я сказал про свою ассоциацию с морковной грядкой, то она лишь пожала плечами и сказала: «По крайней мере, морковь, как и эта прическа, не лезет в глаза».
