Семён Семёныч нагнулся и, срезав черный груздь, положил его в корзину. Выпрямив спину, он потянулся и оглядел лес. Корзина была наполовину пуста, лес утоптан грибниками, и настроение у Семёна Семёныча было неважное. Грибов в лесу не было, и он решил вернуться к машине. Сделав небольшой крюк, обойдя овражек, он спустился к дороге значительно ниже того места, где её оставил.
– Бог с ними, с груздями, – сказал сам себе Семёныч. – Пошли за опятами.
Перейдя дорогу, он стал обшаривать пологий склон противоположной сопки, поднимаясь по нему и шурша рано опавшими листьями. Груздя тут никогда не было, но осенние опята здесь водились в изобилии. И это Семёныча радовало. Опёнок не груздь, конечно, но и в жареном, и в солёном виде тоже хорош.
Взобравшись на перевал, Семёныч решил передохнуть. Сбросив рюкзак с корзиной с плеч, он сел на маленький пенный коврик, облокотившись о ствол дерева. Вправо и влево просматривался практически прозрачный лес, кое где радующий глаз почти осенними красками. На противоположном склоне под дуновением лёгкого ветерка играла парчой осина, переливаясь в лучах склонившегося к западу солнца. Сегодня было тепло и солнечно, но уже терпко пахло наступающей осенью. Лето закончилось вдруг, сразу после налетевшего северного ветра с сильным дождём, оголившими лес.
Дремоту Семёныча прервал размеренный шелест листьев, встревоженных чьими-то шагами. Открыв глаза и увидев поднимающегося по склону путника, Семён Семёныч почувствовал себя неловко, как будто он занимался чем-то предосудительным, и первое желание его было – подняться и привлечь к себе внимание, но потом он передумал.
Человек шел прямо к камню, вросшему в сопку чуть правее и ниже. Семёныч был в камуфляже, с застёгнутым накомарником, прятавшим глаза от надоедливой «белоножки»1, занесённой ветром из Китая, и мог рассчитывать, что пришелец его не увидит и пройдёт мимо. Человека в основном выдают глаза, а глаза Семёна были закрыты сеткой.
Целенаправленность движения и отсутствие у человека грибных принадлежностей позволяла Семёнычу предположить, что целью человека был именно камень. «Вероятно, там у него тайник», – подумал Семёныч. Как старый опер, он понимал, что просто так к камням не ходят.
Камень стоял в углублении сопки, заросшем густым кустарником и чуть раньше был бы совсем не видим среди листвы, а сейчас, после вчерашнего ветра, сбившего всю листву, просматривался хорошо. Это был даже не камень, а часть скалы, торчавшей из ложбины склона.
Человек, а это был мужчина средних лет, одетый в простую армейскую камуфляжную куртку и джинсы, подошедши к камню, огляделся, нерешительно почесал затылок, снова огляделся. Видимо, то, что он был виден практически от дороги, его смущало. Но, вероятно не увидев опасности, он вдруг стал делать странные движения руками.
«Молится что ли? – Подумал Семёныч. – Или колдует?»
Человек проделал манипуляции руками и… исчез.
– Во, …! – Вырвалось у наблюдателя. Он приподнялся на руках, вытянул шею, но встать не решился. – Надо подождать, – снова вслух сказал он.
Ждать пришлось долго. Человек появился так же неожиданно, как и исчезал, но уже с сумкой через плечо. Он огляделся по сторонам и стал спускаться вниз к дороге. Семёнову, сквозь почти «голый» лес было видно, что он сел в машину и уехал.
Семёныч с трудом поднялся, разминая свои затёкшие ноги. Раньше он мог, да и сидел, в засадах, по чердакам да подвалам, часами, а то и сутками, а сейчас, в свои шестьдесят пять, тело его затекало почти мгновенно. Едва не забыв рюкзак с корзиной, за которым ему пришлось вернуться, Семёныч спустился к камню. Вечерело, но здесь, на западном склоне сопки ещё было светло.
«Камень, как камень», – подумал он, потрогав холодную скалу, и, немного постояв, стал выполнять те же движения рукой, что и человек. Для чего он это делал, Семёнов бы сейчас не сказал. Движения были простые: вверх, вниз, влево, вправо, влево, вниз, вверх, вправо.
– Сим-сим, откройся, – пошутил Семёныч, и очутился в хорошо освещённой комнате перед шаром, мерцающим синим светом, размером с баскетбольный мяч, висящим в воздухе без опоры.
– Добро пожаловать…
– Здрасьте, – сказал Семёныч.
– Это ваша конечная точка перемещения?
– Пока да…
– Вы можете воспользоваться залом транзитного ожидания и пополнения ресурсов.
На стене замигала надпись «транзитная зона», и когда Семёныч подошёл к ней, стена разошлась. Семёныч, увидев перед собой большое помещение, заполненное людьми, решился туда войти. Створки дверей за спиной сошлись. Транзитный зал был… почти обычным транзитным аэропортовским залом, в котором сидели и ходили разно одетые люди. Очень разно одетые, заметил Семёныч. Даже он, в своём камуфляже и корзиной, вставленной в рюкзак, висевший за плечами, не особо выделялся из массы «транзитёров».
Обернувшись на закрывшуюся стену, он прочитал на верху слово «Земля» на русском и английском, и цифры Е213Р523. Стена, дугой окружавшая зал, имела много подобных надписей. Семёныч насчитал сорок две и потом, отвлёкшись на какого-то странного гуманоида, в бредовом, по мнению Семёныча, наряде, со свисающими цветными рваными шевелящимися лентами, со счета сбился. Другие надписи ему были не понятны.
Подлетел дрон.
– Разрешите сопроводить вас в кабину пополнения ресурсов. Рекомендации красного уровня. Ваше состояние критическое. Ресурсы организма истощены. Следуйте за мной.
Дрон медленно полетел через весь зал, лавируя между «людей», а Семёныч последовал за ним. Жизнь приучила его ничему не удивляться, и пользоваться ситуацией. Сказали – пополнить ресурсы? Значит, надо пополнить!
Доведя до кабин, стоявших в центре зала, дрон проследил, чтобы Семёныч вошёл в одну из них, пожелал всего хорошего и улетел.
– Желательно снять верхнюю одежду, – раздался голос, – и присесть в кресло, хотя, если вам угодно, можете делать, что хотите, но не покидайте кабину до сигнала об окончании регенерации. Время регенерации двадцать земных минут.
Посмотрев настороженно на белое кресло, Семёнов поморщился. Белый больничный цвет он не любил. И кресло стало менять свою цветовую гамму, стало радужным. Семёнычу нравился зелёный цвет, на котором он, не произвольно, остановил свой взгляд. Сев в зелёное кресло, он попытался расслабиться и унять пробиравшую его дрожь.
Кабина, тоже принявшая серо-зелёный оттенок, кроме кресла, иной мебели и оборудования не имела. Кресло было удобным, но расслабиться не получалось. Его всё сильнее затрясло. Потом в мышцах стало покалывать, пощипывать. Подёргивания прекратились. Мышцы отяжелели, набухли. Семёныч сжал пальцы и почувствовал, как мышцы предплечья послушно напряглись, вздувшись буграми, а бицепс, от согнувшейся в локте руки, натянул рукав рубашки, не рассчитанной на такой объем. Грудь и спина выровнялись.
