1. Переводчик. Глава 1
«Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете —
по учению,
Жил безбедно, и при деле,
Плыл куда глаза глядели —
по течению.
Затрещит ли в повороте,
Заскрипит в водовороте —
я не слушаю,
То разуюсь, то обуюсь,
На себя в воде любуюсь —
брагу кушаю.
И пока так наслаждался,
Пал туман и оказался
в гиблом месте я,
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо,
злая бестия.
Я кричу — не слышу крика,
Не вяжу от страха лыка,
вижу плохо я,
На ветру меня качает…
«Кто здесь?» Слышу — отвечает:
«Я, Нелёгкая!»
В. Высоцкий
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие
Злые крокодилы
Будут вас кусать,
Бить и обижать, -
Не ходите, дети,
В Африку гулять.
К. Чуковский
В день выпуска в Москве стояла тридцатиградусная жара. Мы – свежеиспеченные лейтенанты в новеньких, с иголочки парадках, выстроились на плацу в ожидании начальства.
Начальство, как ему и положено, запаздывало. Народ начал нетерпеливо гудеть, подобно растревоженному улью, кое-где над фуражками стали подниматься сигаретные дымки.
– Сейчас же прекратить курение в строю, вашу мать! – зашикали начальники курсов, высматривая нарушителей дисциплины.
Минут, через десять, наконец-то, заявилось руководство во главе с начальником ВИИЯ генерал-полковником Петровым, которого за глаза все называли «дедом».
Дед был брав и статен – даром, что за плечами почти полвека службы и три войны: на груди пышно колосился урожай орденов во главе с геройской звездой. Его сопровождали заместители, главный политрук, и какой-то почетный хрен из Минобороны. Поднялись на трибуну.
«Равняйсь! Смирно! Равнение на… знамя!»
Красное полотнище с золотой звездой быстренько протащили перед строем.
Начальник, очевидно, сам страдающий от жары, не стал злоупотреблять вниманием бывших питомцев – коротко пробурчал напутственное слово и сошел с трибуны.
Началось вручение дипломов и коробочек с выпускными значками. Дело шло споро – подход, доклад, вручение корочек, отдание чести и обратно в строй.
Потом новорожденные летёхи традиционно промаршировали по плацу под «Прощание славянки» и торжественная часть закончилась.
С объятиями и поцелуями налетела толпа родных и близких.
К этому времени, моя рубашка под парадным кителем стала насквозь мокрой. Но меня никто и не обнимал. Я, между прочим, круглая сирота. Или круглый?.. не знаю, как правильно. А девушка? Со Светланой мы расстались, накануне.
* * *
В институтской общаге, которую по непонятной причине, претенциозно именовали «Хилтоном», мы с облегчением скинули, душные мундиры, и как были в труселях, принялись обмывать лейтенантские звездочки. Настроение у всех было приподнятое.
Пять лет учебы и муштры осталось позади…
Катись колбаской, Танковый проезд, по Волочаевской улице! Прощай нудная зубрежка арабской тарабарщины! Идите в жопу классики марксизма-ленинизма, вместе с со строевой подготовкой, парадными расчётами и караулами! Прощай, единственное увольнение в неделю и то, когда без троек. Не услышим мы больше сакраментальное: «Рота, подъем! Всем построиться на утреннюю зарядку! Форма одежды – голый торс!»
Отныне мы свободны и наш восторг ничем не омрачить! Будущее виделось исключительно в розовом цвете. И неважно, кого куда распределили: главное – загранка! А там на месте разберемся…
Мы выпили еще по чуть-чуть, и завязали – на вечер снят зал в ресторане «Прага», поэтому заранее накидываться крайне нежелательно. К тому же, надо еще успеть пообщаться с родителями, прифасониться. В общем – времени, в обрез.
Все разошлись, а я остался. Мне идти некуда. Стоял у открытого окна, курил и бездумно пялился на Танковый проезд.
Тут, бы радоваться, но вот какая штука… С распределением моим уже все, вроде, было решено, на днях должен отчалить по прежнему месту службы в страну пирамид – ОАР. В распоряжение главного военного советника, генерал-полковника Катышкина. А вчера вызывают в канцелярию и вручают предписание: лейтенанту Кошкину Максиму Юрьевичу, явиться такого-то (завтра), с 12 до 14, в распоряжение войсковой части такой-то, по адресу…
Глянул адрес… да это же соседи наши по территории – корпус какого-то там отдела ГРУ ГШ. На кой черт я им понадобился? Неужто работу предложат?
Не, наши выпускники многие на них работают. Так-то лучше в том же Каире при военном атташе отираться, чем мотаться по батальонам в песке, грязи и говне, или не дай бог, дивизионам ПВО – евреи их в первую очередь долбят.
Ничего так и не решив, выпил водки. Иттись оно все конем – завтра будем думать… однако ж, нажраться не получится.
* * *
Праздничный стол, по меркам «Праги», был, не слишком богат – на сколько средств хватило. Но взамен, какая помпезная красота вокруг! Колонны из уральского змеевика, украшенные позолоченной лепниной, стулья под старину, опять же зеленые с золотом, такой же пол под ногами. Под потолком огромные хрустальные люстры, богатые столовые приборы на белоснежной скатерти. Этот набор пошлой роскоши дополняли, шныряющие туда-сюда официанты в бабочках и ливреях.
После первых пышных тостов захмелевшие выпускники ударились в воспоминания. Слова: «а помнишь» слышались отовсюду. Кто-то на понтах, начал тарахтеть по-арабски.
– Мужики, а за начальника курса еще не пили! – раздался чей-то подхалимский выкрик. – Наливай!
– «Папе» Захарову! Ура-а-а!
Подполковник Захаров единственный, пришел в «Прагу» в офицерской форме. Остальные гуляли по гражданке – мало ли вдруг. Как бывает – переберешь с водочкой, учудишь безобразия, и вместо заграницы полетишь белым лебедем в Туркестанский Военный Округ.
Тыкаясь пузом об стол, а задницей об стул, Захаров неуклюже поднялся.
– Спасибо, ребята! Хотел бы на прощанье, что вам сказать… – дальше последовало наставительное бурчание минут на пять. Поймав, наконец, паузу в этом затянувшемся монологе, все бурно зааплодировали, всем было хорошо и радостно. Но «папа» поднял руку с рюмкой, давая понять, что еще не закончил. – Сейчас вы все равны, – сообщил он собравшимся, – но пройдет время, и кто-то станет ровнее, а кто-то, напротив. Не забывайте про локоть товарища, протягивайте, так сказать, длань помощи. За вас, друзья, поднимаю я этот бокал! – сказав, закинул в рот водку, сел на место и за все оставшееся время, больше не произнес ни звука. За это ему аплодировали с ещё большим энтузиазмом.
Тем временем в соседнем зале, начал лабать ресторанный оркестр. Под его громкое звучание, «Хиль» местного разлива затянул: «Потолок ледяной, дверь скрипучая…» Это казалось несколько нелепым, учитывая жару за окном, но всем было плевать, главное задорно. Поскольку девиц в нашей компании не было, поддатые лейтенанты, желающие потанцевать, потянулись на звук. Банкет плавно переходил в следующую фазу…
