В таверне было накурено, шумно и душно. Вечер тёк своим чередом, согревающие напитки переливались из глиняных кувшинов разносчицы Хельги, девушки с выдающимися во всех смыслах формами, в подставленные кружки посетителей. Двое Горных затеяли хриплый спор в углу, громко переругивались, напряжённо сопели, но драться не осмеливались – тут всякий знал, что Кир, владелец таверны, накоротке со стражей. В центре зала бард с клокастой козлиной бородкой гнусавил под звуки расстроенной лютни, чуть сбоку, у стены с окном, пятеро кидали кости и монеты, радостно вопя при каждом удачном броске.
За отдельным небольшим столиком у самой лестницы, ведущей на второй этаж, расположился человек в потёртом сером дорожном балахоне. Капюшон был откинут, открывая узкое красивое лицо с хищным носом, широкими скулами, плотно сжатыми тонкими бледными губами; зачёсанные назад тёмные волосы были забраны в небольшой хвост, перехваченный причудливым металлическим кольцом-зажимом. Перед мужчиной стояла бутылка дорогого тамирского вина и блюдо с жареным мясом. Он сидел в одиночестве, и, несмотря на забитую до отказа таверну, подсаживаться к черноволосому никто не спешил – один забулдыга, случайно подошедший слишком близко, наткнулся на ледяной взгляд голубых глаз и поспешно ретировался. Мужчину такое положение полностью устраивало. Наслаждаясь мясом и с удовольствием смакуя вино, он достал из объёмной дорожной сумки маленький мешочек из мягкой ткани и вытряхнул на ладонь изумруд. Процедура предстояла не самая приятная, но вполне привычная. Почему именно эти драгоценные камни после соответствующей огранки и нанесения магических символов идеально подходили для хранения воспоминаний, доподлинно не знал ни один учёный муж. Теорий существовало множество, но черноволосого эти размышления не слишком интересовали – он привык работать с фактами и был убеждён в том, что в мире есть огромное множество тайн, не подвластных человеку. Мужчина уже видел, какие страшные картины хранит изумруд, но решил настроить себя на работу и посмотреть ещё раз, хоть это и не было приятно. Положив пальцы на холодный камень, он прикрыл глаза, прошептал простенькое заклинание и погрузился в чужую память.
…
В камере пыток пахло палёным мясом и тёплой кровью. Истерзанный кусок плоти, когда-то бывший человеком, висел, растянутый на дыбе, подвывая от ужаса и боли. Палач, повинуясь негромкому приказу высокого худого блондина в чёрной одежде, взял огромные кусачки и отхватил пытуемому мизинец на левой ноге. Несчастный взвыл, подавившись хрипом и кашлем. Тот, чьи это были воспоминания, шмыгнул носом, нервно сглотнул и отвернулся. Вероятнее всего, он служил писарем – сидел чуть в стороне, за столом с бумагами и с пером в руке; неверные огоньки свечей трепетали от сквозняка, отбрасывая причудливые тени на ровные ряды букв. Блондин, приподнявшись и подойдя к пленнику, вкрадчивым голосом начал увещевать.
– Дорогой, скажи всё. Всё-всё. Мой человек это запишет, и тебя отправят на суд. И, возможно, даже не казнят. У тебя семья, ты раньше был законопослушным; сошлют на каторгу лет на десять, Империи нужны крепкие рабочие, время быстро пройдёт. А после – домой, к жене и детишкам.
– Но… Я не виноват! – пленник забился в цепях, рыдая. – Я не убивал! И уж тем более не магией Стихий, я вообще о магии ничего не знаю! Я был в это время у Карла, соседа, он живёт через два дома, он подтвердит! Пожалуйста!
– Карл недавно рассказал нам, что это ложь. Показать его письменное признание? – в голосе блондина появилась ироничная нотка.
– Ложь? Что… Как?
– Послушай, я устал. Мы все устали. Давай закончим это, а? Расскажи всё. Может, даже не так – я буду говорить, а ты будешь соглашаться. Кивать. Идёт?
– Я не виноват! Не виноват!
– Как ты мне надоел… – дознаватель махнул тонкой рукой, – я догадываюсь, что, возможно, ты не виноват. Но, пойми, мне нужно отчитаться. Тут замешана магия Стихий – опасная, запрещённая! – и если я не найду виновного, меня выкинут. Маг Кристоф Аберд показал на человека, похожего на тебя; с Харцманами ты давно враждуешь, вы не можете поделить дом под бакалейную лавку; даже твой сосед Карл признался, что тебя у него не было! Ты подходишь. Поэтому, уверяю тебя, отсюда ты поедешь или на плаху, или на каторгу. Третьего не дано.
Писарь, чьими глазами можно было наблюдать всё происходящее, застыл в явном изумлении. Позже, когда он станет Заказчиком и согласится на магическое вмешательство в память, ритуал сложный и немного рискованный, он будет говорить, что отдал за этот Заказ почти все свои сбережения, только чтобы такой человек не жил больше на свете. По слухам, за благородный порыв с писаря даже взяли меньше обычного. Впрочем, это могли быть всего лишь слухи.
Между тем, в камере палач откусил пленнику безымянный палец. Тот, завывая и проклиная всех и вся, постарался плюнуть в блондина, что у него, конечно, не вышло. Блондин, явно раздосадованный, подошёл к столу с инструментами и вытянул оттуда тонкий изогнутый нож.
– Знаешь, что это? Сейчас увидишь, извини за каламбур. Почему каламбур? Секундочку… Держи его.
Пленник забился в крепких руках палача, что тисками сжимали его голову. Блондин просунул нож в глазницу и одним ловким движением вытащил глазное яблоко наружу. Пытаемый взвыл умирающим зверем. Следующим движением блондин отрезал нерв, и глаз пленника упал на холодный каменный пол.
Через четверть часа, когда пленник слегка пришёл в чувство, блондин продолжил всё тем же спокойным ровным тоном:
– Вот видишь. Я могу и так. Плети, отрезанные пальцы, вырванные ногти – ерунда. Знаешь, сколько на твоём теле есть забавных мест? У тебя есть второй глаз. У тебя пока что полный комплект зубов, а вот эти иголочки – они-то как раз для нервов и дёсен. У тебя, в конце концов, есть мужское достоинство. Пока что. Есть коленные чашечки. Есть подмышки – многие их недооценивают, но я-то знаю, что с ними делать, поверь. Есть…
– Х-х-хватит! Я всё подпишу! Буду кивать! Остановитесь! Пожалуйста! – пленник, жалкий остаток человека, сейчас предпочёл бы смерть любому другому исходу.
– Вот и договорились. Славненько, – блондин потёр руками виски и поморщился. – Итак, вопрос первый – четыре дня назад, ночью, ты получил от независимого мага Кристофа Аберда старинный амулет, зачарованный запрещённой магией Стихий, и с его помощью обратил в головёшки семью Харцман, своих давних соперников, и их дом. Так?
