Любви не было, когда ты подошёл и позвал варить кофе в турке.
Любви не было, когда ты стоял на трассе, обнимая меня и не понимая, зачем тебе ехать сейчас в Москву.
Любви не было, когда ты звонил мне с Байкала и час рассказывал, как ты живёшь.
Любви не было, когда ты приехал ко мне с букетом розовых цветов.
Любви не было, когда я распечатала фотографию и первый раз увидела, как ты смотришь на меня, со стороны. В какую глубину меня ты смотришь.
Любви не было, когда я просыпалась в то же время, что и ты, каждый раз чувствуя. Даже когда мы просыпались не в одной постели.
Любви не было, когда ты сидел напротив меня, раскалённой, с воспалением почки.
Любви не было, когда ты держал меня за руку и чередовал свои губы и лоб, прикасаясь к горячей поверхности кожи.
Любви не было, когда ты встречал меня дома уставшую нежным объятием.
Любви не было, когда ты застёгивал молнию куртки, стоя передо мной на коленях.
Любви не было, когда мы посчитали, что за год провели всего пять дней не вместе.
Любви не было, когда ты показал мне, как смастерить кольцо из дерева.
Любви не было, когда ты надевал это кольцо.
Любви не было, когда мы сидели с вином и сыром на закате в Венеции.
Любви не было, когда ты вытирал своим рукавом мои слёзы, и только мы втроём с Богом знаем, что ещё ты вытирал своим рукавом.
Любви не было, когда мы опаздывали на электрички, когда мы успевали на самолёты.
Любви не было, когда я подвернула ногу под ливнем, и ты нёс меня домой на руках.
Любви не было, когда ты поджаривал мне хлеб в тостере, и на белой булке смайликом появлялось запечённое солнце.
Любви не было, когда ты покупал мне килограммы орехов, и чернослив и всё то, что я так люблю.
Любви не было, когда мы вместе подпевали строкам Сироткина: всё, что страшно потерять, надо потерять, радостно смеясь.
Любви не было, когда мы курили.
Любви не было, когда мы смеялись.
Любви не было, когда мы, два часа спустя, лежали на влажном постельном белье потные, в шоке друг от друга, переводили дыхание.
Любви не было, когда наши мамы желали нам счастья.
Любви не было, когда ты поставил песню, повернулся ко мне лицом с листком в руках и начал читать стих, который ты написал для меня. Ты плакал, но продолжал читать, и мы обнялись, оба рыдая, когда ты дочитал, и целовали друг друга в слёзы. Я и сейчас узнала бы тот трек.
Любви не было даже когда мы шуршали планетками под одеялом, и когда эти планетки вставали рассветом над крымским ущельем, и звёздами рассыпались в ночном путешествующем небе, и отражались в дороге под колёсами нашей машины.
Любви не было.
Ты уб [ед] ил меня.
***
«До» и «после» – это такие большие две крайности, и почему-то очень принято любить «после» и стыдливо показывать «до». «До» и «после» созданы, чтобы сравнить себя и себя. «После» даёт надежду, что то, как было «до» уже не будет. Его уже нет.
Сейчас ты откроешь глаза, и не будет ничего, кроме объёмного «сейчас». Три, два…
Поехали.
Я шла, и прилипшая пыль в дороге бывала разной – подворотни улиц иногда вели к тёплому свету мастерской марионеток, иногда – в тупики гаражей.
Я хорошо помню только большие слёзы и крошечные радости. Мне так ценнее. Миллион моментов – все случайные: скрученные записки в стене, найденный в неожиданном месте ещё более неожиданный предмет, микро совпадения – я помню всё. Они были со мной всегда, но последние годы – больше, чаще, ощутимей.
Любая вещь, любое событие или явление, которые мы выделяем своим вниманием среди остальных, «смотрит» на нас в ответ.
Иногда ты залипаешь в прошлое. А иногда прошлое берёт и залипает в тебя.
В прошлой жизни я много была с Элюаром.
Вдоль по полю мы с Полем бежали,
Он выкрикивал строки —
Я не знаю, их, может, ему
Из клюва роняла чайка.
Строки падали в темечко Поля
И насквозь проходили сразу,
Принимая обличье буквы,
Умножаясь. И строки брасом
Приплывали в мои объятия,
В уха раковины причалив.
Записала себе на подкорку:
Переродившись, представь,
А лучше – вспомни то по поле,
В котором вы с Полем
Бежали. Не помню куда,
Но стихи я помню.
Я питаю к ним силу —
Оппозицию слабости.
Пройди вдоль меня тихо
Для радости,
Протанцуй меня вихрем
Для верности.
Поль – любовь —
Анекдот
Для храбрости.
Постижимых
Любят за их наивности,
А за округлости —
Непостижимых.
Мама, я больше не Будда.
Будда вообще весёлый парень. Открытый миру и всегда готовый на улыбку.
Просто в Будду стреляли наотмашь тем утром. Из пистолета, прям в сердце. И его обычно спокойные глаза залило водой и солью.
Потом Будда перерождался. Называл себя другим именем, обретал новых слушателей в старых Бодхисаттвах, находил себя в разных городах, в дорогах, в ветре.
И где бы он ни был, он нёс с собой ослепительный свет. Настолько яркий, что непонятно, как пуля могла тем утром попасть точно в цель, не ослепив стрелка. Он будто нажимал на курок с закрытыми глазами.
С той секунды свет, не в силах держаться тела, сочится из сердца Будды, проливаясь на всех существ.
Чувствуя это прикосновение, существа улыбаются.
Есть что-то, что разрезает ровность
Цвета неба, глади воды.
Это то птицы, то корабли.
Башни в перьях, и спрятаны стержни.
Треугольная геометрия —
Удобное средство передвижения,
Носом лодки режущая поверхность,
Первая птица из стаи, держащая клюв на юг.
Голые пляжи находят своих обитателей,
После меня нету имени в списке спасателей,
После меня нету спрятанных линий в ладонях.
Это – просьба об остановке. Звук.
Будучи прикованной ни к одному из городов, я стараюсь менять их чаще зубной щётки. Стоматологи советуют один раз в три месяца. Месяца не прошло, как мне уже надоело.
Боюсь то ли закрепиться, то ли запомниться. Щиколотки остывают, мелодия набирает свои ритмичные обороты. Рисунок, оставленный на память, тускнеет в неоновом свете, я в который раз предлагаю телу продолжить тление.
Ты берёшь допотопную версию наушников Marshall, актуальный выпуск комиксов и пачку синего Bali shag. Продавщица заботливо спрашивает, нужны ли фильтры. Тело интересно дрожит после третьей подряд.
Я не хочу себя продавать, делать из социальных сетей витрину. Легче быть рядовым солдатом. Там под каждой зелёной шапкой такой мирок высинтезирован, и необходимости нет кричать об этом.
Меня разрывает то от желания оставить великий след за собой, то удалиться, чтобы не стать информационным кладбищем, ещё одним профилем, в который однажды больше никто не зайдёт.
At least we’re under the same sky. Только не ломай меня, спрячь в камуфляж, сделай кассиром, нет, лучше актёром, раздвигай шторы, фотографируй анфас, сделай из меня выставку, нет, запакуй в пачку и спрячь в карман, достань в переулке возле мусорного бачка, и за вонью никто не услышит мой запах, скомкай, разожми и выброси, нет, назови моим именем ракету, и чтоб она стала первой на марсе, нет, всыпь мне в горло таблеток, нет, нет, нет…
