ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
БЕРБЕНЧУК, подполковник, командир отдельного армейского разведывательного артиллерийского дивизиона.
ВАНИН, майор, заместитель командира дивизиона по политчасти.
ДОБРОХОТОВ-МАЙКОВ, капитан, начальник штаба.
НЕРЖИН, капитан, командир батареи звуковой разведки.
ЛИХАРЁВ, капитан, командир батареи топографической разведки.
ГРИДНЕВ, старший лейтенант, уполномоченный контрразведки СМЕРШ.
АНЕЧКА, капитан медицинской службы, врач дивизиона, фронтовая жена Ванина.
ГЛАФИРА, жена Бербенчука.
ГАЛИНА.
ПРОКОПОВИЧ, техник-лейтенант.
ПАРТОРГ ДИВИЗИОНА, «освобождённый».
НАЧХИМ ДИВИЗИОНА.
ЯЧМЕННИКОВ, лейтенант, командир взвода в батарее Нержина.
КАТЯ, ОЛЯ — девушки из соседней части.
САЛИЙ (Салиев), 3АМАЛИЙ (Замалиев) — два неразличимых красноармейца-татарина.
ПОВАР дивизиона.
Сержанты и красноармейцы при штабе.
Действие происходит 25 января 1945 года в Восточной Пруссии.
Декорации всех четырёх актов безсменны: это — зал старинного замка. В правой стене — несколько окон, задёрнутых шторами, перед ними — рояль, круглый столик с креслами. В задней — высокая парадная двустворчатая дверь, есть и другие, обычные. Надо всем — галерея военных предков, ещё выше — хоры. У левой стены — рация радиста на маленьком столике, мелочь мебели, ближе — радиола, ещё ближе — лестница наверх. Над сценою свешивается парадная, но не светящая люстра. Когда есть ток — горят несколько сильных электрических лампочек, наплетенных на люстру времянкой.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
На сцене — полная темнота, только слева — красный глазок рации. Слышен в глубине звонкий командный голос.
МАЙКОВ
Держи, держи, ребята, не удай!
Там, наверху, с канатом!
ГОЛОС
(сверху из глубины)
Есть с канатом!
МАЙКОВ
Не ронь!
Салий! Огня сюда давай!
Какой там есть, зови сюда огонь!
(Тише.)
Вопросов нет? Спокойненько.
Сейчас его мы кантом, кантом.
Эй, Замалий, ты где тут?
ГОЛОС
Я!
МАЙКОВ
За техник-лейтенантом
Бегом!
Из задних дверей, с лестницы и на хорах одновременно появляются разрозненные колеблющиеся огни — факелы, свечи в канделябрах и без них, керосиновые лампы, фонари, все они в движении. Из темноты постепенно проступает происходящее: огромное пристенное зеркало нескольких метров в высоту, отражающее на зрителя огни, валится набок. Его поддерживают красноармейцы: снизу — руками, палками, сверху — верёвками. За правым столиком впереди — две женские фигуры.
ГОЛОС МАЙКОВА
Сюда! Светильники! и факелы! и свечи!
Эй, наверху!
ГОЛОС
(с хор)
Есть наверху!
МАЙКОВ
Легонечко трави!
Поддерживай, поддерживай! на плечи!
Подхватывай! подхватывай! лови!
Зеркало всё более и наконец вовсе валится набок, оставаясь лицевой поверхностью к зрителю. Поставили на ребро. Передышка. Отвязывают верёвки.
Пор-рядочек армейский. Так. Ну, подняли! На тумбы!
Зеркало поднимают ребром на приготовленные тумбы.
ГОЛОС ГАЛИНЫ
Зачем вам зеркало?
МАЙКОВ
Яйцо Колумба!
Простая мысль. Не скрою — ради
Оригинальности отчасти,
Сегодня — праздник в нашей части,
Обширный ужин при параде,
А в этом зале нет стола — или упёрли кто.
Вспыхивает яркий электрический свет на люстре. После этого все огни гасятся, уносятся, кроме забытых двух-трёх свечей. Виден десяток хлопочущих красноармейцев, которые потом постепенно тоже уйдут. Доброхотов-Майков, стройный невысокий светлоусый офицер отменной выправки, со многими орденами, иногда без надобности позванивающий шпорами. За столом справа — «карманная» Анечка в военной форме и Галина, одетая строго, с преобладанием чёрного. Радист согнулся у рации. Зеркало блещет в зрительный зал.
(Примерившись.)
Не низко?..
(Картинно облокачивается о подзеркальник с точёными ножками, торчащий теперь вперёд.)
По вдохновению, Галина Павловна! Как пианистка,
Вы знаете — его не охватить логическим умом…
(Жест солдатам класть зеркало плашмя, зеркальной поверхностью вверх.)
…Вот так, чтоб люстра над стеклом…
Оно приходит к нам негаданно, необоримо, грозово! —
Как Суриков — ворону с поднятым крылом
Увидел на снегу — боярыня Морозова!
А ну-ка, Дягилев, вот эту вот приставочку — долой.
(Отходит, распоряжаясь.)
Пожилой красноармеец Дягилев любовно щупает подзеркальник, который ему приказано отбить.
АНЕЧКА
Моложе я его. Двенадцатью годами.
ДЯГИЛЕВ
Тут, видишь, надо’ть с головой…
АНЕЧКА
И может, к лучшему, что разница такая между нами?
ДЯГИЛЕВ
Она, вишь, на шипах да на клею…
РАДИСТ
Приём, приём.
МАЙКОВ
Черта тут думать? — топором!
Быстро входит Старшина, подчёркнуто приветствует Майкова, за ним — Прокопович. В сугубо гражданской унылой позе он долго потом стоит на заднем плане, как бы не замечаемый Майковым.
Что скажешь, старшина?
СТАРШИНА
Я — насчёт скатерти…
МАЙКОВ
Концертный «Беккер»…
И мрачность готики… и скатерть белая… не стиль!
Без скатерти! Командуй: пятый «Студебекер»
Сюда, на зеркало, перенести!
Старшина козыряет.
ГАЛИНА
С подругой детства, за романами романы осушая,
А в сущности, всё повесть грустную о том,
Что охлажденья не минёт любовь мужская…
ДЯГИЛЕВ
(всё так же робко примеряясь к подзеркальнику)
Сказали — чем, товарищ капитан?
МАЙКОВ
Сказал я: то-по-ром!
Дягилев осторожно постукивает обухом.
АНЕЧКА
…Да?
ГАЛИНА
Да.
Что если это неминучая беда,
Так нет спокойней мужа пожилого,
Уж не изменит он, ни-ни.
МАЙКОВ
(отстраняя Дягилева)
А ну-ка, Бурлов, шибани!
Другой красноармеец плюёт на ладони, берёт топор и в два удара с треском отваливает подзеркальник. Анечка затыкает уши. Из коридора бойцы начинают носить угощения, которые тут же, под руководством Майкова и Старшины, раскладываются, наливаются и насыпаются в вазы, графины, на блюда, на тарелки, ставятся в банках стеклянных и металлических. Несут в изобилии и пустую посуду, фарфоровую, серебряную, хрустальную, цветы. Обширный «стол» до отказа заставляется кушаньями и винами. Солдаты вышколены и чётки до циркового предела. Майков распоряжается театральными жестами.
