Тюха уныло брел по заброшенной части парка. Со стороны танцплощадки звучала зажигательная ритмичная музыка. Там модные мальчики кадрили нарядных, напомаженных «телок»2. Что они будут делать с ними дальше, Тюха знал, и очень хотел бы вдруг оказаться на месте этих удачливых «все умеющих» и «все имеющих» мальчиков. Но Тюха был беден, мал ростом, некрасив, страдал задержкой психического развития, олигофренией в степени умеренной дебильности и тяжелым комплексом неполноценности.
Мимо Тюхи прошла компания рослых, стильно одетых парней. Они курили дорогие сигареты, и Тюха поплелся за ними следом, но на безопасном отдалении. Он караулил, когда в темноте аллеи огненным прочерком отлетит на землю незагашенный окурок дорогой сигареты. Тюха подберет его, затянется сладковатым дурманящим ароматом и представит себя на время таким же, как эти парни: сильным, смелым, удачливым и богатым.
Внезапно под ботинком Тюхи с громким хрустом разлетелась какая-то пластмассовая дрянь. Парни обернулись, уставившись на Тюху, и тот оторопело застыл на месте, будто застигнутый за совершением нехорошего дела.
– Подойди-ка сюда, придурок! – подозвал его тот, что был ближе всех.
Тюха вяло повиновался, остановившись в нескольких шагах от парней.
– Ближе! – приказал тот же парень. – Еще ближе!
– Так чем ты хочешь нас порадовать? Деньгами или удовольствием настучать тебе по рогам?! – с веселой заносчивостью спросил вышедший из середины своей компании очень бойкий красавчик, и, не дожидаясь ответа, ударил Тюху ногой в пах, а кулаками – справа, слева – по лицу.
– Ай! Ай! Ай! – звонко провизжал под каждым ударом Тюха, и свалился на землю.
– Ладно, оставь его, Гагик! – сказал кто-то из их компании. – Нас наши девочки заждались!
*
Разозлиться на своих обидчиков Тюха осмелился лишь тогда, когда они скрылись из вида.
– Ну, суки, я еще с вами посчитаюсь! – смачно и веско выговорил Тюха, мстительно погрозив кулаком в ту сторону, где по его представлению сейчас веселился красавчик Гагик со своими дружками.
*
Тюху трясло как в ознобе от обиды и перенесенного унижения. Он бездумно продирался сквозь густые заросли кустарника, подальше от всех этих сытых, богатых, наслаждающихся многими благами жизни молодых людей.
– Я такой же, как все! Я не хуже других!! – яростно бубнил себе под нос Тюха, растирая по запылившемуся лицу обильные «бабские» слезы.
– Попался, падла!!!3 – дико взвыл за Тюхиной спиной хриплый голос.
Тюха застыл от охватившего его ужаса, и запоздало ощутил, как по его правой ноге заструилась теплая жидкость, увлажняя и оскверняя неприятным запахом штаны.
– Это моя смерть! – понял Тюха.
*
Это действительно была смерть. Только на этот раз она пришла не за Тюхой.
– Держи, пацан, в авторитете будешь!4 – сказал застывшему в ступоре Тюхе возникший перед ним черный силуэт невероятно огромных размеров, и сунул ему в правую руку какой-то предмет.
*
Тюха так и не понял, куда исчез тот внезапно появившийся перед ним черный силуэт, как вместо него перед ним появились люди в грозной форме с короткоствольными автоматами наизготовку. Его ослепили мощным лучом фонарика, сбили с ног, заломили руки назад и очень больно передавили запястья железками.
– Неужели наручники? За что?! А кому это так страшно кричали: «Стоять!!» «Оружие на землю!!» «Быстро упал мордой вниз!!!» И все это так угрожающе, вперемежку с матом! Ему, Тюхе??
*
То, что так и осталось непонятным для Тюхи, легко и быстро «понял» молодой следователь прокуратуры: Задержан на месте преступления, в нескольких шагах от убитого человека. В правой руке – финка со следами крови убитого. Заключения судебно-медицинской, биологической, дактилоскопической, психиатрической экспертиз, протокол осмотра места происшествия, фототаблицы, показания свидетелей.
Да, тут все яснее ясного!
*
Суду тоже было «все ясно».
Как хорошо быть умными!!
А полудурку Тюхе так и осталось невдомек: как же он мог убить инспектора уголовного розыска финкой, если он узнал об убийстве только от сотрудников милиции, а финку ему сунул в руку «очень высокий человек»?
*
Умным и на зоне5 хорошо. А полудурку Тюхе там сразу объяснили кто он по жизни:
– Статьи у тебя уважаемые, да только они не в твоей заслуге. Мы по этому делу знаем то, о чем красноголовым6 знать не положено. Знаем, кто и за что заказал того мусорка7, знаем, кто его мочканул8. Ты, мудило9, во всем этом не при делах. Поэтому для псов10 ты мокрушник11, а для нас ты – чушкарь.
– Чу-шкарь! Чу-шкарь! Чу-шкарь! – дразнили Тюху под зарешеченными окнами воробьи, радуясь солнечному деньку уходящего бабьего лета 1980 года.
Весна 1992 года была холодной. Одинокая береза у окна большого ресторана понуро гнулась под пронизывающим ветром.
– Хан! Хан! – призывно прокричала ворона с ветки одинокой березы в сторону ресторанного окна, но, не дождавшись ответа, улетела прочь.
Плюгавый мужичонка сидел за ресторанным столиком в компании троих молодых парней. Парни смотрели на него глуповато-восторженными глазами, а мужичонка, чем больше пил, тем больше хорохорился перед ними. Изъяснялся он все больше «афоризмами» – перлами тюремной субкультуры. Выговаривал он эти «афоризмы» так смачно и веско, что казалось, будто он их и придумал. Парни «плыли» от восхищения перед «профессором зековской мудрости» будто доверчивые девчата перед чарами виртуозного обольстителя.
– Что это за мужчина такой? – боязливо спросила новенькая официанточка у разбитного и всезнающего бармена.
Тот криво ухмыльнулся, и произнес пренебрежительно, будто через губу переплюнул:
– Недоумок Тюха. Кичиться десятью годами отсидки. А кичиться и нечем: все десять лет чушкарил. Блатата12 его презирает, так он перед молодыми фраерками13 пальцы гнет.
Ох, уж эти всезнайки! Все у них взвешено, все измерено, на всем у них свой ярлычок. А на проверку их всезнайство бывает глупее вороньего крика.
*
По городу расползались жутковатые слухи о таинственном Хане. В этих слухах было много вранья, небывальщины и чертовщины. Находились и такие слухоплеты, которые уверяли, что видели неуловимого Хана своими собственными глазами, и поняли, что Хан – это черт, но в разных человеческих обличиях.
*
– Хан! Хан! – призывно прокричала ворона с балкона панельной многоэтажки.
– Чего тебе опять надо? – недовольно буркнул мужчина, высунувшись из двери на балкон.
– Кар! Кар! Кар!
– Ладно, передай, что приду! – сказал мужчина, и захлопнул балконную дверь изнутри.
– Кар! – обиделась ворона на то, что не получила никакого угощения, и улетела прочь.
*
Мужчина вошел в комнату, зажег черную свечу, наглухо зашторил окно тяжелой черной портьерой и начал шептать слова очень страшного заклинания. Комната постепенно стала озаряться красным светом, а воздух в ней наполнился жаром печи, духом глубокого подземелья и резким запахом серы. Мужчина вошел в центр тройной пиктограммы, сел в позу полулотоса и произнес гулким загробным голосом:
