В одиночной камере международной тюрьмы для особо опасных преступников на железной скамье сидит дряхлый старик в пожелтевшей от времени, некогда белой рубашке, потёртых спереди и стоптанных до дыр каблуками брюках из-под которых виднеются складки носков непонятного цвета. Рядом со стариком на скамье брошенный им пиджак, такой же чахлый как его владелец, будто впитавший на своём пути всю встретившуюся ему пыль. Словно живой сидит пиджак, оперевшись затылком о каменную стену, уставившись своими невидимыми глазами в тесноту потолка, не замечая своего хозяина, искоса поглядывающего на него, взъерошенно и настороженно, словно тот никакой не пиджак, а…
В оглушительной тишине тонула камера, густой и беспросветной, медленно и беспощадно. Приговорённый к смертной казне за преступления против человечества на своей черепашьей шее теребил сморщенной непослушной рукой металлическую бирку с инициалами «Б.О.». Пару минут назад большая железная дверь камеры громыхнула за тучной женщиной с красным крестом на рукаве белого халата, всадившей ему ампулу препарата продлевающего ему жизнь. Почему бы им просто не дать ему умереть и дело с концом!? Овцы загнали матёрого волка в тупик, Те, чья жизнь без сожалений обрывалась его приказами, формулами Идеи, которой он верно служил, зная что она черна, как его пятая точка.
Бог есть и он всё видит-это раз, и, два, – они слишком много из себя возомнили. Рано или поздно все получают по заслугам. «Настала и твоя очередь. У меня для тебя сюрприз,» – сказал Пиджак Человеку, деловито прогуливаясь по камере.
– Старик, твоё слово уже не имеет власти, разве это тебе ещё не ясно? Расслабься! Осталось совсем немного, возможно всего пару часов. Отрывай свой немощный зад, довольно киснуть, противно смотреть в кого ты превратился, Б, или как там тебя, ещё называют. Метис! Так гораздо пикантнее, не находишь!?
