Морской ветер приносил с собой перемены. Хэнк вдыхал его запах, стоя в крошечном саду съемного коттеджа. Осень уже захватила побережье, листья мертвой кучей свалились к ногам, и утренняя прохлада царапала горло.
– Здесь тихое местечко, – заверил хозяин, – никто не потревожит ваше творческое уединение. Соседи скромные. Справа от вас дома и вовсе пустые. Слева живет мисс Ноэль; но я еще не знал женщины молчаливей.
– Спасибо, – отозвался Хэнк, – такое мне по душе.
– Говорите, вы писатель? А сколько у вас уже напечатано книг?
Хэнк улыбнулся.
– Ни одной.
– А, понимаю… А что пишете? Научную фантастику? Военные хроники?
– С утра могу сесть за детектив, а вечером – очнуться над любовным романом.
– Ясно. Что ж, удачи вам.
«Очередной бульварщик», – подумал хозяин, разглядывая ношеное пальто Хэнка и его слишком южный типаж для здешней широты.
«Думает, что я очередной бульварщик», – подумал Хэнк, не переставая улыбаться.
На целый месяц он бросил все и умчался к морю. Зачем? И сам не знал. Слушать волны. Искать вдохновение. Дописать очередной роман.
Несмотря на то что у Хэнка и впрямь не было ни одной изданной книги, написал он их прилично. Правда, издателей всегда что-то не устраивало. Они возвращали рукописи с пометками «довольно устаревшая идея», «слишком откровенно», «поработайте над диалогами», «нам не подходит». Конечно, на деле рецензии были более уклончивыми и пространными, но Хэнк понимал, к чему все сводится. Иногда он обнаруживал в почтовом ящике только рукопись – и молчаливый отказ ощущался обиднее. Как равнодушное предательство.
К тридцати годам он собрал достаточно отказов, чтобы развесить их над рабочим местом. Они прикрывали потертые обои.
Теперь Хэнк во что бы то ни стало хотел написать роман, который обязательно увидит свет – и свет большой, а не щелочку в выдвижном ящике письменного стола.
Но для этого ему нужно было освежить мысли. Сбежать. Подальше от суеты. Кажется, он написал все, что собирался, неоднократно повторил каждую идею, озарившую его разум.
И уже давно не мог сочинить ни строчки.
Приморский городок встретил его непогодой. Ветер шумел, нагоняя шторм, и Хэнк пошире распахнул шторы, чтобы впустить в комнату хоть немного призрачного света. Стены были отделаны темным деревом, из-за чего все казалось сумрачным.
Хэнк покосился на пишущую машинку, готовую к работе. Всю дорогу к побережью он отчаянно прокручивал в голове каждую мимолетную идею, но так и не вывел из них ничего стоящего. Повторяться ему не хотелось, а вот придумать новое… В конце концов, он просто не знал, о чем писать теперь, когда за плечами мертвый груз стольких неудачных черновиков.
Несколько дней он провел, уставившись на чистый лист в пишущей машинке. Сердце, словно выжженная пустыня, не подсказывало чувств, рвущихся из глубины, чтобы выплеснуться на бумагу. По правде говоря, как можно написать книгу, вдохнуть жизнь в ее героев, если ты даже не чувствуешь того, о чем пишешь?
Охваченный тревогой, Хэнк вновь и вновь прижимался к спинке стула и закидывал руки за голову. Усталость и пустота – вот и все, что он ощущал. Бессмысленный творческий ступор.
Моросящий дождь понемногу сошел на нет. Солнце так и не выглянуло из-за плотных рядов черно-синих туч, но ветер притаился. Хэнк надел пальто и повязал шарф. Идеальная погода, чтобы прогуляться к берегу.
Дорогу к морю устилали оранжевые головки астр, кусты розмарина и алый бархат амарантов. Буря усиливалась. Спускаясь по склону, Хэнк увидел, как над горизонтом моря беснуется шторм. Рисковать он не стал, поэтому так и остался бродить повыше уровня воды.
Редкие люди, такие же отчаянные, как и он, кому ветер, свистящий в уши, был нипочем, – и те разбрелись, оставив Хэнка наедине со стихией. Он мог бесконечно дышать соленой свежестью и наслаждаться одиночеством, таким редким не в стенах дома, но теперь в воздухе пахло угрозой.
Хэнк уже было повернул назад, пряча обветренное лицо в высоко поднятый ворот пальто, но что-то привлекло его взгляд.
Там, где песчаный берег превращался в груду скалистых камней у подножия горы, на фоне зубастой серости мелькнула красная точка. Прищурившись, Хэнк всмотрелся вдаль. Кто-то прыгал по скользким камням, точно испуганная козочка, в надежде спастись от диких волн.
Сердце Хэнка забилось в ужасе. В геенне шторма погибал человек, и он оказался тому единственным свидетелем.
Позабыв дорогу домой, он помчался вдоль склона. Сырая грязь липла к ботинкам, а потоки ветра сбивали с ног; но сейчас кому-то приходилось значительно хуже. Красное пятнышко застыло на одном месте, и периодически его скрывала мутная пена волн.
Остановившись у самых камней, Хэнк рассмотрел, что красной точкой оказалось пальто девушки, которая слабыми руками держалась за выступы. Ее обдавало ледяной волной, но она только встряхивала мокрой головой. Как она могла попасть сюда в такую непогоду?
Осторожно Хэнк ступил на скользкий валун. Иной возможности добраться к несчастной не было. Шанс, что очередная волна разобьет ее о скалу, – а может, уже и его вместе с ней, – возрастал с каждой минутой.
– Сейчас я помогу вам! – крикнул он, стараясь не ударяться в панику. Хэнк понятия не имел, как спасать людей, и сам не знал, зачем поддался этому зову. Как бы ни сделал хуже.
Брызги волны окатили его, и он едва удержался на ногах. Как же холодно! Девушка закричала. Хэнк подбирался ближе и ближе, и вот расстояние между ними значительно сократилось.
– Подайте мне руку! Я вытащу вас.
– Н… н… – она что-то попыталась сказать, но посиневшие губы совсем ее не слушались.
– Это страшно, я знаю, – кричал он, чтобы шум бури не унес прочь его слова, – но вам нужно оторваться одной рукой и протянуть ее ближе. Ко мне.
Дрожащие пальцы незнакомки поползли по камню. Хэнк опустился на колени, наклонился и тут же крепко сжал ее ладонь.
– Вот видите. Все хорошо. Теперь я вас держу.
Она что-то невразумительно промычала, и Хэнк подхватил ее повыше, за плечо. Это было рискованным предприятием: они оба могли соскользнуть и упасть. Как можно мягче для таких условий он потянул ее на себя, и, к собственному удивлению, вытащил.
– Вы сможете идти? Тут совсем немного. Дальше я вас отнесу.
Ее тело дрожало, а челюсти стучали друг об друга. Мокрые волосы непонятного цвета прилипли к затылку и воротнику, а испуганные круглые глаза непонимающе смотрели на Хэнка. Он все понял. Никогда в жизни ему не приходилось идти по столь скользкой почве, да еще и неся женщину на руках. Кое-как выбравшись на склон, он осторожно посадил ее на землю и вдруг упал рядом с ней. Какое-то время они молча лежали на влажной грязной земле, переводя дыхание.
– Вы простудитесь, – пробормотал Хэнк, чувствуя, как болезненный жар окутывает его самого, – я отнесу вас к себе… я здесь недалеко… нужно высохнуть.
