Вместо введения: тверская деревня в революционную эпоху
Можно было бы обойтись и без вводного текста, поскольку при описании восстаний или выступлений так или иначе говорится о том, чем жила деревня в конкретный период революционной эпохи. Но все же коротенько пройтись по основным вехам стоит. В принципе из заголовка можно убрать слово «тверская» – практически так же все было в любой тыловой губернии Центральной России.
Итак, с ноября 1917 по февраль 1918 года в деревне никакой легитимной власти не было – советы еще только создаются, волостные земства где-то есть, где-то нет, словом, полная анархия. К тому же эпоха лозунга «власть на места». А власть и в уезде в таком же состоянии, а значит, ее нет. Анархия – вековая мечта русского крестьянина, когда от него никто ничего не требует, к тому же можно творить что угодно, и за это ничего не будет. Ну если не стащить чего-то у соседа – убивали даже за кражу курицы запросто. А вот разгромить имение, напилить леса бесплатно – это пожалуйста. Тем более что Совнарком принял Декрет о земле, и все, не дожидаясь циркуляров и инструкций, принялись по-революционному его реализовывать, то есть захватывать землицу.
Правда, уже в это время в деревни стали наведываться люди с ружьями из города, где было голодно и холодно. Но в селах, куда сотнями возвращались солдаты с фронтов Первой мировой, оружия тоже хватало, так что особых проблем первые продотряды крестьянам не приносили.
С весны советы в волостях и селах появились уже повсеместно. Но выбирали их самым демократичным путем, и даже беспартийных бедняков, не говоря уже про большевиков и левых эсеров, в них было немного. И потому совершенно не рвались эти советы и их исполкомы выполнять декреты и обеспечивать продуктами город по твердым ценам. Зачем, если рыночные в несколько раз выше?
И тогда большевистский вождь кидает лозунг перенесения гражданской войны в деревню. Летом 1918 года повсеместно начинают создаваться комитеты бедноты, которые со временем полностью вытеснили советы из системы управления. Но вытеснили как: комбедовскими методами. Реквизиции, обыски, аресты, изъятия, угрозы. При военной поддержке от окрепшей власти в уездах и губернии. А то, что изъятое разворовывалось, а порой просто портилось, а город мало что получал, уже было на втором плане. Тверская губерния, кстати, отличилась: по количеству комбедов стала второй в стране.
Но тут большевиков поприжали белые, и решили они, что надо переходить от добровольной армии к мобилизационной. И упорядочить изъятие продуктов у крестьян: хлеборобам оставлять голодную норму, а остальное выгребать на ссыпной пункт. А там хлеб то ли сгниет, то ли в город будет отправлен – как получится. Правда, система эта, под названием продразверстки, по всей Советской России была введена только в январе 1919 года, но в Тверской губернии – на четыре месяца раньше. Пилотный проект, так сказать.
Понятно, что крестьянам это сильно не понравилось, и по всей Центральной России осенью 1918 года прошла мощная волна восстаний. После чего большевики отказываются от комбедов. Но отказываются только в речах партийных лидеров, а на местах те же самые маргиналы, прикрываясь партийными билетами, лезут в советы. Да так лезут, что на очередном партийном съезде весной 1919 года большевики признали это недопустимым и объявили курс на союз со средним крестьянством. Правда, на местах его снова не очень-то рвались выполнять. Зачем деревенским большевикам делить власть с кулаками? Власть эту крестьяне называли то бандитской, то хулиганской и говорили, что не только Колчак, но и сам черт лучше большевиков.
А деревенские парни не очень рвались служить в Красной армии. Дезертирство весной 1919 года достигало 90 % от числа призывников, которые объединялись в своих селах и деревнях в «зеленые» полки и дивизии. Это движение вылилось в мощную волну восстаний в начале лета, которые также прошли не только на тверской земле. После чего повстанчество в Верхневолжье постепенно сходит на нет. Крестьяне переходят к испытанному веками пассивному сопротивлению: прячут урожай, «подмазывают» продработников, устраиваются на работы, которые дают отсрочку от армии. Благо восстания так напугали деревенских коммунистов, что в селах большевистских ячеек стало заметно меньше.
В 1920 году восстания и выступления откатываются в районы, «освобожденные» Красной армией, а в Центральной России тем временем закручивают гайки в рамках политики «военного коммунизма»: теперь крестьяне обязаны целый перечень продуктов сдавать государству, да еще и за помол собственного зерна на мельницах отдавать часть муки, бесплатно заготавливать и возить дрова и много чего еще. Притом что от государства и от города деревня ничего не видела много лет. Правда, теперь иногда стали привозить то гвоздей упаковку, то топорик. И этого было достаточно, чтобы крестьянин умилился и заговорил о том, что власть повернулась к нему лицом.
Когда после Кронштадтского мятежа весной 1921 года был объявлен переход от продразверстки к продналогу (такой же грабеж, только крестьянин заранее знает, сколько должен отдать, а остальное оставляет себе), в это сначала никто из деревенских не поверил. И зря: советская власть себе в убыток ничего никогда не делала. Налог рассчитали исходя из статистики 1913 года, когда посевные площади были в несколько раз больше. В общем, провалила Тверская губерния план по сбору продналога в 1921 году. Ну а потом наступила эпоха НЭПа, а это уже совсем другая история.
